«Интертекст»: Сердце против Разума. Кантианские антиномии в романе Достоевского «Братья Карамазовы»

Есть ли бессмертие? Или: Бессмертия нет и все разрушимо?

В своей выдающейся работе «Критика чистого разума» Кант формулирует знаменитую проблему антиномий, которая неизбежно возникает вследствие трансцендентальной (выходящей за пределы чувственного опыта) природы человеческого разума. Раздвоенность чистого разума, противоречивость, присущая его законам, вынуждает нас признать равнодоказуемость противоположных утверждений. Например, что «1) мир имеет начало во времени и заключен в пространственные границы – мир не имеет ни начала, ни границ в пространстве, но бесконечен как во времени, так и в пространстве; 2) всякая сложная субстанция в мире состоит из простых частей, и вообще существует только простое или то, что сложено из него, – ни одна сложная вещь в мире не состоит из простых частей, и вообще в нем не существует ничего простого; 3) причинность по законам природы не есть единственная причинность, из которой могут быть выведены явления мира в целом. Для их объяснения необходимо признать еще и свободную причинность – нет никакой свободы, но все в мире происходит исключительно по законам природы; 4) в мире есть нечто, что либо как часть мира, либо как его причина есть безусловно необходимая сущность – не существует вообще никакой безусловно необходимой сущности, ни в мире, ни вне мира в качестве его причины». Словом, Тезис и Антитезис в равной мере могут быть истинными, и доказать или опровергнуть что-либо в принципе невозможно.

Теперь вспомним содержание гениального романа Федора Достоевского «Братья Карамазовы». В сюжетном отношении это своеобразный детектив (как и «Преступление и наказание»), но накал интриги выяснения, кто же все-таки из братьев убил родного отца, используется Достоевским только как ситуация для разворачивания напряженной драматической диалектики характеров и идей. То, что персонажи Достоевского это не только психологические типы, но и олицетворенные мировоззрения в свое время показал Бахтин.

Отечественный философ Яков Голосвкер с уверенностью считает, что роман «Братья Карамазовы» есть не что иное, как попытка Достоевского разрешить кантовские антиномии или, по крайней мере, оспорить решение, предложенное самим кенигсберским мыслителем. При этом Достоевский переводит положения немецкого философа на более простой язык. Герои романа, все как один, пытаются окончательно решить для себя проблему смысла жизни, ответив на следующие вопросы:

Сотворен ли мир и конечен? Или: Мир вечен и бесконечен?

Есть ли бессмертие? Или: Бессмертия нет и все разрушимо?

Свободна ли воля человека? Или: Нет свободы, а есть одна естественная необходимость (закон природы)?

Есть ли Бог и Творец мира? Или: Нет Бога и Творца мира?

Тезис (утверждение, что мир бесконечен, что бессмертие есть, что есть свобода и Бог) в романе воплощают Алеша Карамазов и старец Зосима. Антитезис (отрицание бесконечности мира, бессмертия, свободы и Бога) – Великий Инквизитор и черт. Между Тезисом и Антитезисом яростно мечется юный мыслитель Иван Карамазов, про которого Достоевский пишет, что «ему важнее всего идею разрешить». Рассмотрим как сам Кант решает проблему антиномий, чтобы затем увидеть как в полемике с ним это делает Достоевский.

Ад интеллектуальный

Кант объявляет Тезис и Антитезис двух первых антиномий ложными, потому что, по его мнению «пространство» и «время» не есть объективные характеристики реальности, а только лишь априорные формы восприятия, свойственные человеческому разуму. Не существует бесконечного или конечного пространства, равно как и вечного или конечного времени. Математические параметры измеряемости этих квазиобъектов – не более чем необходимая иллюзия нашего разума, которая не является тождественной реальности как таковой. Дело в том, что, по Канту, человеческий разум автономно порождает правила для оформления данных опыта. Источником опытных данных является реальность, но воспринимаем мы их в соответствии с принципами и формами разума, а не как таковые. Пространство и Время – это как раз априорные (доопытные) формы разума, способ оформления эмпирического содержания. Поэтому постановка вопроса о конечности или бесконечности, о делимости или неделимости мира – суть не верна, поскольку находится только в пределах разума.

А вот последние две антиномии Кант решает с помощью разграничения ноуменальной и феноменальной сфер. По Канту, разум подсказывает, что реальность не ограничивается доступными нашему опыту объектами (феноменами), что существует и интеллигибельные (умопостигаемые) вещи (ноумены), на которые нельзя просто указать пальцем и сказать «вот они», но существование которых вследствие этого нельзя отрицать. Поэтому Кант дает такой ответ: Тезис и Антитезис третьей и четвертой антиномии оба истинны, но относятся к разным мирам. Если занимать какую-то одну позицию, мы будем признавать что-то одно и отвергать другое, но если иметь в виду, что две позиции со-существуют, можно сказать, что пары антиномий верны в разных отношениях.

То, что у Канта было сформулировано как сугубо гносеологическая проблема, у Достоевского превращается в душевную экзистенциальную муку человека. Как отмечает Голосовкер, «рядом с «Божественной комедией» Данте – адом моральным, с «Человеческой комедией» Бальзака – адом социальным, стоит многотомная «Чёртова комедия» Достоевского – ад интеллектуальный». Особенность романов Достоевского заключается в том, что вопросы и мысли, которые для иных представляют собой не более чем предмет досужего резонерства, для его героев становятся насущной проблемой, личной проблемой, от решения которой зависит, стоит жизнь того, чтобы ее прожить, или все лишь обман и морок, и после смерти – только лопухи на могиле?

Диалектик Иван Карамазов

Диалектиком, юным мыслителем, своего рода «замаскированным» Кантом в романе выступает Иван Карамазов. Именно он, находясь в плену антиномий и будучи не способным сделать окончательный выбор (прибиться к одной из них), делает из этого дальнейшие потрясающие выводы и прокламации: «если Бога нет, то все позволено», «не для того же я страдал, – восклицает он, – чтобы собой, злодействами и страданиями моими унавозить кому-то будущую гармонию. Я хочу видеть своими глазами, как лань ляжет подле льва и как зарезанный встанет и обнимется с убившим его. Я хочу быть тут, когда все вдруг узнают, для чего все так было». Иных эти вопросы не трогают, но для Ивана они становятся смысложизненными.

Двойниками, или скорее производными от Ивана персонажами в романе являются Великий Инквизитор и черт. Описывая их позиции, каждая из которых по существу есть различные варианты продумывания кантовских антиномий, Достоевский создает гениальную диалектику мысли и чувства. Позиция Инквизитора такова: «Бога нет, но надо врать людям, что он есть, из любви к людям». Позиция черта такова: «Бог есть, но надо врать, что его нет, чтобы сохранить право человека выбирать, чтобы жизнь не прекратилась». Но если Инквизитор и черт последовательны и тверды в своих убеждениях, то Иван на протяжении всего романа мечется и никак не может решить (решиться). Умом он понимает, что есть только факты и наука (опытный мир феноменов), но сердцем жаждет религиозную истину божественного откровения (трансцендентный мир ноуменов).

Персонажами, которые умудряются соединять антиномии, снимая напряженность их противоречия, оказываются старец Зосима и Митя Карамазов. Правда соединяют они Тезис и Антитезис по-разному. Митя это делает, не имея ума, по инстинкту. Он стихиен и противоречив, как сама жизнь, и поэтому антиномичность бытия не представляет для него проблемы. Митя заявляет о себе неоднократно, что хотя он и низок желаниями и низость любит, но не бесчестен, что хотя он подлец, но не вор и даже благороден. Митя умеет и ненавидя любить («Я тебя и ненавидя любил, а ты меня – нет!» – говорит он Кате). Митя хотя и идет за чёртом, одновременно восклицает: «Я и твой сын, господи!»

Простота Зосимы иного рода, она - итог большой сложности, итог глубоких размышлений и большого внутреннего опыта.  Зосима утверждает, что все в мире друг с другом соприкасается: в одном месте тронешь – в другом конце отдается, а правды вечной умом не доказать и не понять, ведь понимается она без ума. «Доказать тут нельзя ничего, – говорит Зосима, – убедиться же возможно...опытом деятельной любви. Постарайтесь любить ваших близких деятельно и неустанно. По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии души вашей. Это испытано, это точно».

Несмотря на сущностную разницу в способе снятия антиномий, и Зосима, и Митя понимают и принимают тот факт, что мир есть осуществленное противоречие, что мир и человек – это какое-то сосуществование, и переход друг в друга, и единство противоположностей. Как пишет Достоевский: «тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут».

Там, где для Канта, а в его лице и для всей философии Нового Времени встает неразрешимая для человеческого разума проблема, там для Достоевского сияет тайна божьего мира, которую надо решать не головой, а принимать сердцем. Здесь можно вспомнить и хрестоматийное тертуллиановское «Credo quia absurdum est».

Однако неверным будет утверждать, что Достоевский и Зосима (или Алеша) – это одно лицо. Достоевский сам пытался разрешить мучительную проблему смысла жизни, проблему ее двойственности. Зосима и Алеша олицетворяют Тезис (Бог, свобода, бессмертие есть), но это скорее самоубеждение Достоевского, а не его убеждение. Он желал, чтобы это оказалось бы истинным, но не был уверен в этом. При внимательном чтении романа становится ясно, что Достоевский далек от мысли отождествлять Истину и Тезис, равно как Истину и Антитезис (Иван, который выступал от имени Антитезиса, в конце концов, свихнулся и слег с белой горячкой; князь Мышкин, который выступал от имени Тезиса, тоже в итоге сошел с ума). Истина видится Достоевскому именно в двоемирии, в равнозначности всех антиномий. Или, если говорить словами Зосимы, «мимо идущий лик земной и вечная истина соприкасаются. Перед правдой земной совершается действие вечной правды».