«Интертекст»: Индуизм и физика. Что Эрвин Шредингер позаимствовал из Веданты?

Физик-метафизик

Эрвин Шредингер относился к той плеяде философствующих физиков (наряду с Бором, Гейзенбергом и другими), которые занимаясь узконаправленными специфическими исследованиями, и, тем не менее, ставили общемировоззренческие смысложизненные вопросы. Проще говоря, Шредингер был ученым метафизической ориентации. Он и сам открыто это признавал.

Даже ниспровержение Кантом всякой метафизики Шредингер трактовал как методологическое ограничение влияния метафизики на интерпретацию твердо установленных фактов специальных наук, а не как субстанциальную элиминацию трансцендентных оснований. В этой связи Шредингер даже говорит о том, что одной из задач современной науки является постепенное превращение метафизики в физику. Идеи самого Шредингера могут служить примером такой – пусть и частичной – трансформации.

Как бы это ни было несовместимо с нашим стереотипом образа ученого, в действительности Шредингер был человеком антисциентистских взглядов. Он не считал научно-технический прогресс самым значительным достижением Европы. Более того, он полагал, что остальные направления развития западноевропейской мысли, культуры и знаний находятся в пренебрежении вследствие гипертрофии науки и техники. Вот что он сам писал по этому поводу:

«Естественные науки, в течение столетий постыдно порабощенные церковью, подняли свою голову и с сознанием своего права, своей божественной миссии начали богатырское, полное ненависти избиение своей давней мучительницы, не принимая во внимание, что именно она была – пусть недостаточной и даже забывшей свои обязанности – но, тем не менее, единственной хранительницей священного блага и добра отцов. Медленно и незаметно почти угасла искра древней индийской мудрости, когда чудодейственный учитель на Иордане снова раздул из нее пламя, светившее нам сквозь темную ночь средневековья; померк свет возродившегося солнца Греции, в лучах которого созревали вкушаемые нами сегодня плоды. Народ не знает ничего об этом. Масса стала неустойчивой и лишилась проповедника. Они не верят ни в Бога, ни в богов, осознают церковь преимущественно в качестве политической партии, а мораль –  как тягостное ограничение, полностьюутратившее равновесие вместе с подпоркой, в качестве которой им в течение долгого времени подсовывали веру в сделавшееся невозможным чучело. Наступил, можно сказать, всеобщий атавизм. Западному человечеству угрожает возврат на прежнюю, плохо преодоленную ступень развития: ярко выраженный неограниченный эгоизм поднимает свою оскаленную пасть и с родовой доисторической привычкой заносит неотразимый кулак над рулевым корабля, лишившегося капитана».

Ты есть То

Метафизическая ориентация мышления Шредингера основывается на общем для всех древних учений принципе тождества. Наиболее полно он выражен в системе Веданты, одно из великих изречений которой гласит: tat tvam asi (то ты еси). Общий смысл Веданты, предельно остро выраженный в этой короткой формуле, сводится к тому, что Реальность представляет собой нечто Единое, некий Вселенский Разум (Брахмана).

Индивидуальные отличия, которые мы фиксируем – суть следствие невежественности нашего сознания (авидья). Достаточно с уровня индивидуального ограниченного сознания выйти на уровень общемирового (космического) сознания, как в тот же миг все различия для познающего исчезнут, и он обретет (осознáет) единство со всем, что есть (со всем сущим).

Вслед за Ведантой идентичные мысли высказывает Шредингер. Обнаруживая принципиальное сходство воззрений в различных на первый взгляд суждениях мыслителей прошлого, Шредингер делает вывод, что разнообразие суждений обусловлено разнообразием предмета, в то время как различные стороны объекта оказались, по-видимому, снятыми рефлектирующим сознанием. По Шредингеру, критическое изложение должно было бы попытаться не подчеркивать противоположности, как это обычно делают, а свести эти различные стороны к единой картине.

Что наиболее примечательно в философских построениях Шредингера, так это способ, которым он аргументирует древние метафизические спекуляции. Выше уже говорилось о стремлении Шредингера постепенно перевести метафизику на язык физики. Эта интенция, столь непривычная для бинарного европейского мышления, будучи воплощенной, привела к неожиданным результатам и открыла целое поле перспективных исследований. Содержание метафизических истин, как правило, излагалось либо туманным языком поэтических образов, либо предельно обшим языком философских категорий.

Шредингер же, будучи ученым, пользуется языком естественно-научных, а потому конкретных и точных понятий. Он далек от какого-бы то ни было дуализма в восприятии и понимании бытия. В этом отношении общеевропейская традиция деления мира на посюсторонний и потусторонний, идущая от Платона, к началу XX века практически полностью исчерпывается.

В условиях кризиса трансцендентных смыслов некоторые мыслители впадают в нигилистический пафос (позитивисты, неопозитивисты, постпозитвисты), другие же ищут альтернативные пути метафизики, обращаясь к монистскому наследию восточных метафизических систем. Так, в частности, поступил и Шредингер, обнаружив почти все основания современной физики в древнеиндийской философии.

Характерной чертой восточных метафизических систем, квинтэссенцией которых несомненно можно считать Веданту, является так называемая имманентная трансцендентность, то есть положение, согласно которому высшая реальность находится не где-то вдалеке от вещей видимого мира, а неотрывно лежит в их основании, кроется в них самих. Этой же позиции в отношении устройства вещей (мира) придерживается и Шредингер.

Он с иронией относится к наивным представлениям о раздельном бытии тела и души, но отнюдь не отрицает существование последней. В этом пункте и проявляется специфический метафизико-материалистический взгляд на реальность, столь свойственный монистской метафизике Востока, идеи и положения которой легли в основу мировоззрения Шредингера.

Одно сознание на всех

В конечном итоге, соотнося мудрость древней философии (метафизики) и достижения современной науки, Шредингер формулирует свою концепцию открытого индивидуализма. Согласно этой концепции, сознание каждого человека в действительности есть одно сознание, или же одно поле сознания.

Противоречие между видимой множественностью сознаний разных людей и тезисом о том, что в действительности существует только одно сознание, по мысли Шредингера, легко разрешается с помощью образа многогранного кристалла, создающего сотни небольших изображений единственного имеющегося предмета, не производя, однако, действительного размножения этого предмета.

Когда-то любитель задавать «больные вопросы» Паскаль написал: «Когда я размышляю о мимолетности моего существования, погруженного в вечность, которая была до меня и пребудет после, о ничтожности пространства, занимаемого, но и видимого мною, растворенного в безмерной бесконечности пространств, мне неведомых и не ведающих обо мне, я трепещу от страха и недоуменно вопрошаю себя: почему я здесь, а не там, – потому что нет причины мне быть здесь, а не там, нет причины быть сейчас, а не потом или прежде». Сам Паскаль на собственное вопрошание ответил в духе религиозного экзистенциализма. Что, мол, вопреки всем законам здравого смысла, такова воля Господа, а пути Господни неисповедимы.

Шредингер же, как человек равнодалекий и от платонизма, и от христианства, отвечает на этот вопрос в духе Веданты: «не может быть, чтобы то единство знаний, чувства, желания и волю которого ты называешь собой, возникло бы недавно в определенный момент времени из ничего; скорее, эти знания, чувства и желания по существу вечны и неизменны и числом всего одно во всех людях, даже во всех чувствующих существах».

Единый исток всех сознаний Шредингер удостоверяет, как это ни удивительно, ссылкой на повседневный опыт. Вопреки расхожему мнению о том, что мышление каждого индивидуума есть строго ограниченная сфера и что эти сферы не имеют между собой ничего общего, практика свидетельствует о совершенно обратном.

Например, если группа людей будет смотреть на один объект, допустим, дерево, на основании обмена мнениями они обнаруживат с достаточным основанием, что все воспринимают это дерево одинаково. В таком случае с неизбежностью следует допустить, что это дерево одновременно является составной частью многих сознаний, принадлежит одновременно многим «Я» и является для них общим. Заметьте, не общим объектом восприятия, а общей составной частью восприятия. То есть, в сущности, одним сознанием.

По Шредингеру, в таком случае ошибочным будет полагать, что отдельное сознание – это всего лишь часть, аспект мирового сознания (а именно так считал, например, Спиноза). Потому что такое допущение вызывает ряд новых вопросов: какая сторона суть именно ты, что объективно отличает её от остальных и т. д.?

Верным будет суждение, согласно которому непостижимым образом ты и точно так же любое другое само по себе взятое сознательное существо есть всё во всем. Поэтому настоящая твоя жизнь, которую ты ведешь, тоже не есть лишь часть мировых событий, а в известном смысле они целиком. Только это целое не такого свойства, что может быть охвачено одним взглядом. Это есть то, что брамины выражают святой, мистической, но в сущности такой простой и ясной формулой: я на востоке и на западе, внизу и вверху, я – весь мир.