Образование

«Теории»: Концепции страдания. Жить, чтобы страдать или страдать, чтобы жить?

Едва ли можно найти более противоречивое понятие, чем «страдание»: большинство психологов трактуют его как нечто угрожающее здоровью, а религия и философия твердят, что весь сознательный опыт на нём стоит. Интерпретаций феномена бесчисленное множество, хотя на своём опыте его переживал каждый. Человеку порой необходимо осмыслить собственное существование и смело преодолеть тяготы судьбы, однако единую и наиболее оптимальную концепцию жизненной стратегии найти вряд ли удастся. Concepture познакомит с основными концептуальными моделями страдания, дабы раскрыть содержание этого феномена.
«Теории»: Концепции страдания. Жить, чтобы страдать или страдать, чтобы жить?

Что это и как спастись?

Начать стоит с осмысления того, что можно понимать под словом «страдание». Самая близкая к житейскому опыту позиция — это психологическая трактовка, которую я освещу лишь кратко.

Страдания — это чувства или эмоциональное состояние человека в виде отрицательных переживаний, возникающих под воздействием травмирующих его психику и здоровье событий, глубоко затрагивающих личностные структуры, настроение, самочувствие и другие ценности.

Таким образом, это сугубо негативная характеристика внутреннего состояния личности в данный момент времени — состояния разрушительного, хоть и не критичного. Зигмунд Фрейд выделяет три категории возникновения страдания: со стороны собственного тела, внешнего мира и отношений с другими людьми. В любом случае это лишь ощущение, которое зависит от определённого устройства нашего организма. Можно интерпретировать страдание как доминирующее состояние человека, что охватывает жизнь целиком, а не ограничивается единичным случаем. Как неотъемлемый атрибут реальности. В таком случае есть две стратегии спасения: терпеть и надеяться, что когда-то всё кончится, или быстро переключаться на удовольствия, заглушая тем самым боль. В рамках обеих концепций есть свой оптимизм.

В первом случае он заключается в надежде на лучшую жизнь после земной… Хотя, может, отсутствие жизни как таковой и есть самая верная стратегия защиты от страдания? Как говорится, одному Богу известно (в нашем случае Будде). Основная проблема данной концепции налицо: что будет после земной жизни, конечно, безумно интересно, но отказываться от настоящей не все горят желанием. Человек страдает «в режиме реального времени», тем более, кто даст гарантию, что страдания не станут ещё острее?

Во втором же случае мы встречаемся с иной крайностью — зависимостью от бесконечной смены удовольствий и страданий. Причем сразу становится понятно, что это не комплексное решение проблемы, а лишь «работа с симптомами». Мало того, что от тягот душевных не избавляешься, ещё и получаешь потребность постоянно искать, как увеличить уровень наслаждения, потому что механизм цепной: чем больше удовольствие, тем больше последующее страдание.

Множество философских и религиозных взглядов имеют диаметрально противоположные воззрения на саму природу возникновения этого феномена: страдание не есть атрибут, а есть порождение жизни неправедной и греховной. Здесь стоит вспомнить закон сохранения, знакомый всем естественникам: Ничто не появляется из ничего и, соответственно, ничего не исчезает бесследно. Раз страдание появилось в нашей судьбе, то и освободиться от него мы в силах — через искупление и путь к спасению. Так или иначе необходимо преодолеть внутренние противоречия, чтобы обрести подлинность жизни, а не мириться в ожидании кончины и искать себе способы достижения блаженства.

 

Лучшее средство от головы — топор!

Предположим, мы придерживаемся концепции «нет жизни — нет страдания». В таком случае единственным разумным вариантом развития событий является уход из жизни, ведь каждый из нас в глубине своего существа и есть источник своего мучения. Такое мироощущение свойственно дхармическим религиям, а именно индуизму, джайнизму, буддизму и сикхизму. Первыми на ум приходят ассоциации с буддистскими текстами. Ныне существующие школы сохраняют свою приверженность Четырём благородным истинам, суть которых предельно ясна:

  1. Страдание существует.

2. Причина страдания тоже существует.

3. От страдания можно избавиться.

4. Существует путь, ведущий к прекращению страдания.

В буддистском понимании «увидеть жизнь такой, какая она есть» и прекратить страдания можно лишь радикальным способом, а именно полностью избавиться от субъективности восприятия и в конечном итоге уйти от сознания как такового. Элементарно: нет его, значит, и бытия нет, а откуда в таком случае страданию взяться?

Не будем ограничиваться только религиозным прочтением данной концепции. В подобном ключе пишет о страдании и философ Артур Шопенгауэр в работе «Мир как воля и представление»: в его понимании ощущение страдания увеличивается у человека быстрее, нежели ощущение удовольствия.

Итак, чем больше мы имеем, тем больше нам нужно; — и с этим усиливается способность чувствовать страдания. — Часы идут тем быстрее, чем они приятнее; — тем медленнее, чем больше они дали нам страданий; ибо положительно не наслаждение, а страдание, наличность которого мы сознаем вполне.

Шопенгауэр приводит множество примеров страдания: тщетность желаний, без конца появляющихся вновь и вновь, скука как основное человеческое чувство. По мнению философа, на уровне индивида утверждение воли к жизни выражается прежде всего в эгоизме и несправедливости. Довольно интересно, ведь у него цена страдания настолько велика, что и тысячи наслаждений его не стоят. И дело вовсе не в мере и количестве, сам факт его присутствия даёт основание скорбеть. Шопенгауэр считает, что нашу жизнь можно рассматривать как эпизод, бесполезным образом нарушающий душевный покой Ничто, так как в конечном итоге мы всё равно убедимся в том, что жизнь не более чем разочарование. Собственно, поэтому и небытие гораздо предпочтительнее жизни: «Однако кто бы стал терпеть жизнь, если бы смерть не была так страшна?».

Едва ли стоит комментировать слова автора, веди они говорят сами за себя:

А при данных обстоятельствах смерть хороша тем, что она — конец жизни, и мы утешаемся в страданиях жизни мыслью о смерти, а при мысли о смерти — страданиями жизни.

Эссеист Эмиль Чоран также придерживался пессимистического взгляда на мир и представлял несчастье как основу всего живого. Даже такое светлое чувство, как любовь, предназначено, чтобы помогать нам коротать по воскресеньям жестокие в своей нескончаемости часы от обеда до ужина, травмирующие нас на всю оставшуюся неделю, травмирующие навеки. Для того чтобы чувствовать жизнь, нам буквально необходимо уходить в подобные состояния. Человек движется вперёд через пытки дней, так как ничего, кроме боли, его самого не останавливает. Благо, наши сердце и разум не способны ощутить всю вселенскую боль, потому-то мы и чувствуем, что наше страдание бесконечно, пределы восприятия таковы. Чоран предлагает вовсе отказаться от идеи спасения, дабы предпочесть оттенки незавершенного и эмоциональную диалектику однообразию возвышенного тупика.

Привыкший к страданиям, он страшится их окончания.

Концепции страдания. Жить, чтобы страдать или страдать, чтобы жить?, изображение №2
 

Так сладок мед, что, наконец, он горек

Другая модель страдания признаёт его атрибутом действительности, но тесно связывает с удовольствием. Существует несколько подходов к пониманию правильного соотношения наслаждения и его отсутствия, в том числе этическая концепция, называемая гедонизмом.

В этом учении получение максимального количества удовольствия, причем физического, есть основная и единственная цель, а все остальные ценности есть лишь средства, инструменты для её достижения. Страдание и боль выступают в роли второго нежелательного состояния души, которое надо усиленно подавлять и старательно избегать, хотя думали об этом мало, так как мысли их целиком и полностью были заняты погоней за сиюминутным наслаждением. Философ Лосев А.Ф. описал эти мотивы чуть иначе:

Таким образом, принцип киренаиков заключался не просто в наслаждении, но в свободе духа, который всегда наполнен наслаждениями, что бы на него ни действовало, независимо от внутреннего самонаслаждения духа от каких бы то ни было внешних влияний.

Нельзя не упомянуть о родственном философском течении – эпикурействе. Согласно ему, высшим благом считается наслаждение жизнью, которое подразумевает сохранение атараксии, то есть свободы от физической боли и тревог, отказ от лишних желаний.

Таким образом, всякое удовольствие, по естественному родству с нами, есть благо, но не всякое удовольствие следует выбирать, равно как и страдание всякое есть зло, но не всякого страдания следует избегать. (Эпикур)

Подробнее об этих философских школах можно прочесть в статье, которая ранее выходила в Concepture. Добавлю два слова о древнем философском течении в Индии – Локаята. Человеческая жизнь в представлении локаятиков состоит одновременно и из наслаждения, и из страдания, причем полное избавление от последнего невозможно. Хотя, мы в праве минимизировать наши муки, и посвятить себя поиску удовольствий, смысл жизни должен быть в счастье, а счастье в наслаждении.

Света нет без тени

Допустим, страдание появляется эпизодически, лишь в некоторых ситуациях, когда сам человек или нечто иное стало тому виной. В таком случае в сердцах появляется надежда на существование жизни праведной, к коей необходимо стремиться. Психотерапия редко стоит особняком от философии, посему предлагаю познакомиться с идеями Виктора Франкла. Уже будучи психиатром, он волею судеб оказался в концентрационном лагере. Его пациенты учились находить смысл в любом, пусть даже мучительном существовании, и, поверьте, такое феноменальное отношение к смерти и болезни исцелило миллионы душ по всему миру. В своём произведении «Человек в поисках смысла» он рассматривает, какую ценность мы придаём, порой, бессмысленным переживаниям с прагматической точки зрения. Скорбь и раскаяние имеют глубокий смысл, пусть вернуть назад содеянное нереально, но помогают расти во внутреннем плане и оставаться живыми. Более того, только в таком состоянии человек способен осознать, насколько велика разница между действительностью и неким «идеалом».

Таким образом, страдание вызывает плодотворное, можно даже сказать-кардинально преобразующее, духовное напряжение, ведь оно на эмоциональном уровне помогает человеку осознать то, чему не следует быть.

Нетривиальную интерпретацию общеизвестному мифу о Сизифе показывает нам Альбер Камю, пытаясь оправдать существование для себя самого. Весь мир для него – это лишь абсурд, и человек не может в нём существовать, не посвящая чему-то жизнь. Пусть страдания будут максимально бесцельны, но так судьба приобретает форму, становится во власти личности, мы ясно видим результат или его отсутствие. Сизифу приносит удовольствие сам бунт против реальности, понимание её ничтожности в отсутствие мысли и действия. Искание смысла есть борьба против тьмы бессилия, посему и бесконечным трудом можно и нужно наслаждаться. Основная мысль труда: Как бы тяжела и бесцельна ни была бы жизнь – ее надо прожить достойно и искать ответ в себе.

Концепции страдания. Жить, чтобы страдать или страдать, чтобы жить?, изображение №3
 
 

Тебе позволено страдать, дабы очиститься!

Поговорим о Господе нашем, Иисусе Христе.

Понятие скорби в православном учении о спасении является фундаментальным; дабы очистить душу и тело от грехов своих верующим необходимо преодолеть тяготы. Большинство христиан верят, что актом спасения Бог не уничтожает свободу человека (дарованную Им же), но напротив, расширяет и укрепляет её. Требуется доказать свою веру и терпеливо превозмогать страдания, выпавшие на нашу долю, чтобы быть поистине способным принять даруемую Богом праведность. Однако, так называемое «всеобщее спасение», апокатастасис, наоборот, отрицается, как противоречащее свободе человеческой воли. Приверженцы таких учений, ссылаясь на 1-е послание к коринфянам «будет Бог все во всем», считали возможным даже покаяние Сатаны: раз Бог есть всё, а при Боге зла существовать не может, то и нет различий между добром и злом. Согласно этому учению, грешные люди и демоны будут мучиться в аду только до определенного времени, а затем будут восстановлены в своем первобытном состоянии, а это противоречит Священному писанию.

Все горести и болезни есть последствия греха, причем избежать их не удастся. Если свыше послано недомогание (телесное или духовное), не стоит чувствовать себя обречённым, скорее наоборот, призванным Господом. Состояние горя не так болезненно, как ощущение его присутствия и страх перед ним. Необходимо также помнить о том, что всё и все вокруг так или иначе тоже мучаются, пусть и в тишине, а главной задачей перед каждым стоит вынести это трудности достойно и одухотворённо на радость Всевышнему. Страдание как таковое способствует достижению глубокого понимания жизни, открывает волю к смыслу, пробуждает дух. Словно судьба построена на приёме антитезы: лишь увидев угрозу праведному, можем выйти к истине, свету и всеобщей любви.

По «Точному изложению Православной Веры» преподобного Иоанна Дамаскина:

Прежде всего страдание противопоставляется действию: Страдание есть движение в одном предмете, производимое другим предметом. Действие есть самодеятельное движение. Действие есть движение, согласное с природою, страдание же — движение, противное природе

Мысль о великом значении веры в Бога красной нитью проходит сквозь все сочинения Фёдора Михайловича Достоевского. Немудрено, ведь Евангелие писатель пронёс с каторги до смерти, прожил его как судьбу, не выпуская из рук. Согласно заветам, спасение человека заключается в познании глубокой поврежденности своей природы и в признании Христа как единственного спасителя в искоренении этого зла. Сама вера возникает через постоянную борьбу с грехом и собственным бессилием. Величайшая заслуга писателя состоит не только в том, что он не познал свое падение и пришел через труднейшую борьбу к истинной вере во Христа, но и в том, что он всему художественному миру смог раскрыть этот путь, как, по-видимому, никто из светских писателей еще ни до, ни после него не сделал.

В знаменитом утверждении «Красота спасёт мир» Достоевский говорил о красоте спасающей, которая, как правило, предстаёт духовно очищенному взору человека лишь после страданий, несения креста своего. Душа, подобно золоту, расстаётся с греховными примесями. Поскольку грешны все, боль необходима каждому, как питье и еда, и жалок тот человек, что не жаждет раскаяния и искупления.

«Если хотите, – пишет он в «Записной книжке», – человек должен быть глубоко несчастен, ибо тогда он будет счастлив. Если же он будет постоянно счастлив, то он тотчас же сделается глубоко несчастлив».

«Горе узришь великое, – говорит старец Зосима Алеше, – и в горе сам счастлив будешь. Вот тебе завет: в горе счастье ищи».

Итог

Суммируя всё вышесказанное, при выборе своей жизненной стратегии человек может либо воспринимать страдание как атрибут жизни, либо как временное явление. В первом случае преодолеть горе ты сможешь полноценно только в случае ухода из жизни, а главным ориентиром для тебя остаётся мифическое пробуждение, коего можно достигнуть всего лишь разрушив любые привязанности с мирским, дело за малым. Есть и более приятный вариант развития событий: будет ли у тебя время думать о боли, ежели ты увидишь высшие блага прямо перед собой? Женщины и вино, вино и женщины… Во втором варианте не всё так прозаично, ведь убегать не получиться, придётся терпеть, причём терпеть с наслаждением. Тут тоже два пути, либо ты всеми силами своей сущности выясняешь, что есть подлинность среди вездесущего абсурда, либо ты осознаёшь, что сам со своими грехами справиться не в силах, а всё, что остаётся – это вера, надежда и любовь.

Не знавший боли счастья не увидит. Но усердствовать в этом явно не стоит.