Интервью №3: Беседа с Ханну Райяниеми. Финская научная фантастика, говорящая на английском

«Во что же я дал себя втянуть…?»

Стоял солнечный осенний день 2008 года. Сидя в своем офисе, Ханну Райяниеми поднял трубку звонившего телефона и переместился в параллельный мир. Издательство «Gollancz», специализирующееся на научной фантастике, предложило ему контракт, предусматривавший написание трех книг на основе всего 24 страниц, которыми начинался его первый, еще ненаписанный роман. Вспоминая тот момент сейчас, уже после публикации «Квантового вора», 32-летний [на момент выхода интервью – прим. пер.] финский математик признает, что он был ошеломлен.

«Было трудно принять либо понять то, что тогда произошло», – говорит он. «Так что я принялся ходить по комнате кругами, пока не пришел мой коллега Сэм и не отвел меня в паб, чтобы отметить это событие».

Сейчас он сидит за столом: спина прямая, на нем отлично выглаженная рубашка, руки сложены на коленях. Смотря на него и слушая его ответы, которые он дает с точностью автоматной очереди, легко поверить, что первым импульсом Райяниеми было всё хорошо обдумать. Затем последовал внушающий страх вопрос о завершении романа. Продолжая мерить шагами помещение своего офиса в тот ясный октябрьский день, Райяниеми говорит, что он сам не знал, во что дал себя втянуть.

Ханну Райяниеми и его двойники

Он начал писать на английском лишь за несколько лет до этого, в 2002 году. Райяниеми родился в городке Юливиеска в 1978 году. В детстве он мечтал изучать теоретическую физику – именно эта страсть привела его в итоге к ученой степени в области математики, которую он получил в Кембридже. Но когда он работал в Эдинбурге над докторской диссертацией, посвященной теории струн и квантовой гравитации, он посетил коллективное выступление писателей в рамках проекта «Writers’ Bloc». По окончании представления он за пивом разговорился с некоторыми из выступавших. Впоследствии Райяниеми принял участие в сессии их ежемесячного семинара, представив один из своих рассказов. Там же он познакомился с такими писателями, как Чарли Стросс и Эндрю Уилсон, и в итоге попался на крючок.

«Это коллектив, состоящий из настоящих профессионалов, которые готовы дать самый честный и при необходимости жесткий отзыв на ваши произведения. И это было прекрасно. Но это также было болезненно», – говорит он с кривой усмешкой. Однако то, что он писал на английском, позволяло ему не воспринимать критику так уж близко к сердцу, потому что это давало ему некую дистанцию. «Было проще оставаться аутсайдером и воспринимать собственные тексты как проблему, для которой нужно найти решение». Он колеблется. «Возможно, это требовало математического подхода».

Казалось естественным начать писать на английском, продолжает Райяниеми, поскольку именно этот язык был для него языком повседневного общения. Кроме того, невозможно было бы получить отзывы от других членов коллектива писателей, если бы он писал на финском. Но вскоре он обнаружил, что когда он пишет на английском, в нем пробуждается другая личность – и эта личность ему понравилась.

«Возможно, это уже стало клише, но в своем английском варианте я более общителен, в то время как используя финский я склонен быть более спокойным и скрытным», – говорит он. «Вероятно, дело тут в том, что для меня финский – очень личный язык. На нем я общаюсь со своими самыми-самыми близкими друзьями и со своими родителями – тогда как большая часть моей профессиональной карьеры, моя научная карьера и моя писательская карьера связаны именно с английским, так что этот язык для меня более обращен вовне».

Райяниеми говорит о финском как о языке поэзии и песен. Это язык, который характеризуется легкостью в сочетании слов и создании словосочетаний. Стиль письма Райяниеми на английском более прост и лаконичен. Чтение нескольких первых глав из финского перевода «Квантового вора», который Райяниеми хотел бы сделать сам, но у него не оказалось на это времени, было «странным опытом … Чувство было такое, словно это написал какой-то мой злой финский двойник. Это образец хорошего финского языка, но это не тот финский, который бы получился у меня, если бы я делал перевод сам».

Генезис Жана ле Фламбёра

История, выдуманная коммуникабельной, ориентированной на внешний мир стороной личности Райяниеми, представляет собой классические ограбление, действие которого разворачивается в далеком будущем, где радикальные прорывы в области технологий трансформировали человечество. Протагонист Жан ле Фламбёр [французское слово «flambeur» значит «заядлый игрок; игрок, играющий по-крупному». Имя также отсылает к Фламбо (Flambeau), искусному вору из рассказов Г. К. Честертона – прим. пер.] вырывается из «Тюрьмы Дилеммы» – кристаллической структуры, где по воли своих тюремщиков он был вынужден противостоять репрезентациям самого себя – таким образом его рассчитывали приучить к ценностям взаимопомощи и сотрудничества. Он оказывается отправлен с особой миссией на Марс одним из могущественных разумов, который контролирует внутреннюю Солнечную систему. Преследуемый молодым детективом, герой планирует осуществить дерзкое ограбление в городе, обитатели которого подключаются к некой всевидящей информационной сети посредством сложного танца сквозь уровни секретности и забывания. Ле Фламбёр отказывается следовать той тропе памяти, которую он сам создал до того, как попасть в тюрьму.

Сюжет был вдохновлен одним из любимейших персонажей Райяниеми времен его юности – джентльменом-грабителем Арсеном Люпеном из произведений Мориса Леблана. Будучи харизматичной фигурой, действующей по обе стороны законы в серии новелл, которые начали выходить в 1905 году, Люпен представляет собой подобие анти-Шерлока Холмса – это мастер маскировки, который занимается кражей со взломом по большей части из любви к испытаниям, а не ввиду жажды личной наживы. Но что заинтриговало Райяниеми, так это круги искупления и неизменного возвращения вспять, через которые проходит Люпен: каждый раз он хочет наконец зажить честно, но каждый раз он терпит в этом неудачу. На разных этапах своей карьеры Люпен женится, присоединяется к Французскому Иностранному Легиону и даже проводит пять лет в качестве начальника полиции, расследуя собственные преступления – но он неизменно оказывается заново втянут на противоречащий закону путь.

«Становится понятно, что ему никогда бы и не удалось исправиться, потому что тяга к противозаконности слишком сильна. В этом есть нечто фундаментальное, ведь он – Арсен Люпен, хотя это, конечно, его псевдоним, а не настоящее имя. Арсен Люпен это личина, которую он сам для себя создал, но он уже не в силах вырваться из нее». Из этой подспудно присутствующей закономерности возникает элемент трагедии, говорит Райяниеми. «Он может нарушать закон, но в итоге он тоже оказывается в роли заключенного перед лицом некого высшего свода законов – законов личности». Что бы случилось с Люпеном в будущем, где люди действительно могут менять свои личности и тела? Смог бы он измениться в глубине души? Смог бы он заново обрести себя? «Это стало центральной темой не только первой книги, но может стать ключевым моментом и для грядущих сиквелов».

Научный метод – всему голова

После изучения вопросов личности сквозь призму памяти в «Квантовом воре», вторая часть истории будет крутиться вокруг того, как мы конструируем наррации о самих себе – это теория сознания, которая предлагает интригующие возможности для романиста. По словам Райяниеми, который уже отчаялся во всё возрастающей абстракции теории струн и даже основал собственную компанию, чтобы применять продвинутую математику для решения «проблем из реальной жизни», работа над второй книгой продвигается хорошо, заполняя перерывы в повседневной работе. Третья же часть пока только в проекте – в ней акцент будет сделан предположительно на том, как вовлеченность в игру позволяет нам принимать совершенно разные «Я».

Райяниеми отбрасывает предположение, что ученая степень в области физики – неотъемлемый пункт в резюме писателя, работающего в жанре научной фантастики. Вместо этого он утверждает, что научная фантастика берет начало из «некого понимания научного метода – то есть если вы выдвигаете гипотезу, то вам нужно просчитать, какие у этой гипотезы имеются последствия».

«Научная составляющая в научной фантастике на деле проистекает из восприятия имеющегося научного процесса со всей серьезностью – в то время как тематика и компетенция в действительности отходят на второй план», – говорит он. Написание романа затем становится похожим на «проведение мысленного эксперимента», когда история является результатом выборов, которые автор совершил в отношении того мира, в котором разворачивается история. «В этом и состоит научный компонент научной фантастики – в выборе таких ограничений, которые позволят вам рассказать интересную историю, а также сделать акцент на тех элементах истории, которые вы хотите рассказать».

Эта игра последствий – взять за ориентир нечто нереальное и преувеличенное, чтобы затем поиграть с последствиями такого выбора – всегда привлекала Райяниеми, который предполагает, что фантастические изобретения научной фантастики более прямы и откровенны, чем скрытые искажения, предлагаемые традиционной литературой.

«Мейнстримная художественная литература повествует не о реальных людях – она не о реальном мире», – говорит он. «Это литература о мире, который во многом похож на наш, но на самом деле является сводом представлений автора о всех тех элементах, которые составляют нашу реальность. Я склонен считать, что будет более честным принять такое положение вещей, ведь фактически вы можете ввести в повествование любой фантастический элемент, который вам понравится».

Оригинал