«Эротика текста»: Откровения парадоксалиста. «Записки из подполья» Ф.М.Достоевского

Достоевского наряду с Кьеркегором считают родоначальником экзистенциализма, а его повесть «Записки из подполья» - настольной книгой представителей философии существования. Concepture публикует статью, посвященную одному из величайших произведений Достоевского.

Жизнь как «Хотенье»

Главный герой «Записок из подполья» – коллежский асессор (переводя на язык современных реалий – секретарь), вышедший в отставку. Живет он в маленькой комнатушке, где каждый день предается своим мстительным грезам. Цель, которую он себе ставит, проверить, можно ли с самим собой быть до конца откровенным? И откровенность, до глубочайших уровней которой доходит главный герой, заставляет его произнести одну вопиющую, скандальную мысль. А именно, что не на уме основана жизнь человеческая, а на одном лишь «хотеньи».

Достоевский запечатлевает это прозрение в гениальном пассаже: «Помилуйте, – закричат вам, – восставать нельзя: это дважды два четыре! Природа вас не спрашивается; ей дела нет до ваших желаний и до того, нравятся ль вам ее законы или не нравятся. Вы обязаны принимать ее так, как она есть, а следственно, и все ее результаты. Стена, значит, и есть стена... и т. д., и т. д. Господи боже, да какое мне дело до законов природы и арифметики, когда мне почему-нибудь эти законы и дважды два четыре не нравятся? Разумеется, я не пробью такой стены лбом, если и в самом деле сил не будет пробить, но я и не примирюсь с ней потому только, что у меня каменная стена и у меня сил не хватило».

Из этого маленького эпизода Альбер Камю впоследствии выведет всю свою философию бунта. Согласно Камю, в мире, в котором человек осознает тщетность обретения целостности своего бытия, единственной достойной позицией может стать бунт, понимаемый как протест против бессмысленности жизни, против подавляющей силы обстоятельств. Однако впервые со всей пронзительной ясностью и глубиной эту идею высказал Достоевский в «Записках из подполья», идею восстания отдельной личности против основ мироздания, выражающуюся в ничем не оправданном оспаривании абсолютных ценностей.

«Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить?»

Важно понять, в чем состоит отличие «Записок из подполья» от всех прочих «психологических» произведений того времени. Все авторы до Достоевского причиной страданий героя определяли его социальную неустроенность (бедность, низкое происхождение) или травмирующие обстоятельства жизни (несчастная любовь). Достоевский впервые обнаружил в человеческой душе метафизическое измерение неприятия сущего, ничего общего с тривиальным психологическим недовольством не имеющее. Проще говоря, если бы героя «Записок из подполья» одарили всем, чем только можно, если бы его полюбил весь мир и все дороги были перед ним открыты, он и тогда от всего бы этого отказался, отдавая предпочтение своей больной, извращенной, но все же своей самости.

Достоевский довел до логического завершения (сиречь до абсурда) библейскую максиму «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» В свойственной для мышления героя «Записок из подполья» манере он перефразирует ее так: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить!»

Как отмечает глубокий знаток творчества Достоевского Лев Шестов: «Подполье – это вовсе не та мизерная конура, куда Достоевский поместил своего героя, и не его одиночество, полнее которого не бывает ни под землей, ни на дне морском, выражаясь языком Толстого. Наоборот, - это нужно себе всегда повторять – Достоевский ушел в одиночество, чтоб спастись, по крайней мере попытаться спастись, от того подполья (по-платоновски – пещеры), в котором обречены жить все и в котором эти же все видят единственно действительный и даже единственно возможный мир, т. е. мир, оправданный разумом».

Здравый смысл, общеобязательные истины – главный враг Достоевского. Он называет его «всемство». Всемство утверждает, что смысл жизни в счастье, что счастье – это хорошая работа, семья. Ведь еще Аристотель провозгласил: «человек, который ни в ком не нуждается, есть либо бог, имеющий все в себе самом, либо дикий зверь». Человек же находится посередине и потому он животное общественное, нуждающееся в вспоможении себе подобных. Вкусно есть, крепко спать, хорошо одеваться, пользоваться общественным признанием – истины, в которых ни одно общественное животное не усомнится. А Достоевский усомнился. И свои сомнения вложил в уста героя из подполья, которого он называет «парадоксалист».

Ф.М.Достоевский и его «подпольный» взгляд на мир

Парадоксальность подпольного человека заключается в том, что он в отличие от большинства выбирает между двумя крайностями: высью полёта и бездной падения, между богом и диким зверем. Он не хочет быть посередине, довольствоваться состоянием общественного животного, подчиняться законам «всемства». Таким образом, основная художественно-философская интуиция Достоевского – это отказ человека принимать мир, в котором он может быть лишь в качестве части. Другими словами, главной темой «Записок из подполья» является невозможность растворения личности во всеобщей гармонии. И в этом отношении все остальные великие романы Достоевского только продолжают эту небольшую повесть.

Традиционная критика трактует «Записки» как произведение сугубо обличительного характера. «Подполье» понимается как аллегория неблагополучных социальных страт, в которых живут больные, несчастные люди, приходящие к отрицанию всего и вся лишь по причине своей озлобленности. Но «Записки из подполья» потому стоят особняком в ряду социально-психологических романов, что поднимают темы куда более тонкие и неоднозначные. Можно сказать, что Достоевский берет знаменитый декартовский принцип «cogito ergo sum» и переводит его в экзистенциальный ракурс, в котором тот приобретает свой изначальный вид – «сомневаюсь, следовательно существую». Подпольный человек сомневается в том, что остальные полагают самоочевидным. Вслед за Эврипидом он вправе воскликнуть «Кто знает, – может, жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь?!».

Существует поверье, что  ангел смерти, чье тело сплошь покрыто глазами, иногда не в срок является за чьей-нибудь душой. Тогда он, не трогая души, прежде чем удалиться, оставляет человеку два глаза из бесчисленных собственных глаз. И тогда человек начинает видеть сверх того, что видят все остальные. Достоевский, как известно, пережил подобный опыт. Приговоренный к смертной казни, в последний момент он был помилован. И именно с этого момента своей жизни изменился характер его мироощущения и миропонимания. Между «Бедными людьми», написанными до ареста, и «Записками из подполья», написанными после амнистии, лежит пропасть. Кажется, будто их написали два разных человека. Вполне может статься, что скандальные истины, которые Достоевский возвестил со страниц «Записок из подполья» – это истины, увиденные им «новыми» глазами.

Рекомендуем прочесть:

1. Лев Шестов – «Преодоление самоочевидносте»; 

2. Александр Доброхотов – «Достоевский-европеец»; 

3. Викентий Вересаев – «Живая Жизнь».