«Колорит»: Вечное распятие. Символика в картинах М.Шагала

Марк Шагал – художник, принадлежащий сразу к двум культурам: европейской и еврейской. Получив признание как французский художник, он не утратил связи с родной культурой. Смысл многих картин Шагала можно понять, расшифровав его живописный язык, в котором найдется немало религиозных символов, тем и образов. Concepture публикует статью, посвященную символизму творчества Шагала.

Немного о...

Марк Шагал (1887 – 1985) занимает особенное место в истории мирового изобразитель­ного искусства. Интерес к его творчеству связан не только с неповторимым стилем художника, но и с исчезнувшим самобыт­ным восточноевропейским еврейским миром, к которому он восходит. Сам Шагал предпочитал, чтобы к нему относились просто как к художнику безотносительно к различным верованиям и идеологиям. Быть «еврейским», местечковым художником он не хотел. География его жизни красноречиво говорит об этом желании: Шагал жил и творил в Санкт-Петербурге, Витебске, Париже, Берлине, Москве, Нью-Йорке, Венеции, Приморских Альпах.

Как отмечает Б.Харшав, «еврейство» Шагала не было традици­онным и представляло собой пестрый набор идей, почерпнутых из самых разных, подчас несовмес­тимых культурных систем и движений: традици­онное вероучение литовских хасидов и народная, «бытовая» религиозность его родителей, возрож­дение светской еврейской (на идише) литературы и культуры и подъем ивритской культуры в сионист­ской Палестине, националистические настроения, характерные для нью-йоркских светских еврейских кругов в 1940-е годы, возникшие как реакция на Холокост, а затем – на образование нового Госу­дарства Израиль, и высокоинтеллектуальный мир евреев, ассимилированных с доминантной куль­турой – русской, французской или английской». И все же художественный мир Шагала – это мир еврейский, с присущими ему символами, ассоциациями, аллегориями, мотивами, образами.  

Свой среди чужих, чужой среди своих

История полна примеров, когда несколько стран боролись за право называться родиной того или иного художника. Как раз Шагала при всей его мультикультурности нельзя отнести к примеру подобного соперничества. Европа однозначно считала его русским художником, а в России его воспринимали как представителя французского искусства. Да и среди евреев он не обладал неоспоримым статусом «своего». Например, Даймонт в книге «Евреи, Бог и история» указывал на отсутствие в еврейской культуре национального художника, а самого Шагала называл представителем Парижской школы живописи. При этом интересны слова Шагала по этому поводу: «Иногда, бессонными ночами, я лежу и думаю: может, я и создал несколько картин, которые все же дадут мне право называться «еврейским художником».

Творческая био­графия Шагала позволяет говорить о том, что он, преодолев влияние натурализма, двигался к подо­бию русского фовизма и переосмыслению француз­ского кубизма. Поскольку история искусства представлялась ему перевернутой с ног на голову, вполне естественно, что он мог воспри­нимать себя как предшественника одновременно и экспрессионизма, и сюрреализма. Со временем, ощущая недостаток исторической перспективы в собственном творчестве, он берется за иллюстра­ции к Библии – для него это было возвращение и к детству, и к своей предыстории, как иудейской, так и христианско-европейской.

Сегодня большинство искусствоведов и исследователей творчества Шагала склоняются к тому, что это великий национальный художник, хотя его творчество и выходит за пределы сугубо еврейской культуры. Но что может быть подтверждением такой точки зрения? Как сами картины говорят о принадлежности Шагала к этой древнейшей культуре? Во-первых, об этом говорит тематика картин, связанная прежде всего с религией еврейского народа, тесная связь слова и изображения, специфическое представление времени и т.д.

Конечно, в основном Шагал получил при­знание как французский художник (сохраняя еврей­ские темы и образы в своем творчестве), стал своим в кругу французской культурной элиты и в то же время никогда не утрачивал связи с еврейской куль­турой, с большим сочувствием относился к литера­туре на идише и к нарождающемуся Государству Израиль.

Визуализация хасидизма

Символическое содержание картин Шагала берет свое начало в том религиозном учении, которое исповедовали все его родные и близкие. Речь идет о хасидизме. Но знатоком хасидского учения сам Шагал не являлся. Скорее можно утверждать о влиянии на него хасидского мировоззрения, отраженного в фольклоре и традиционном укладе многих еврейских семей. Это мировоззрение отличается оптимизмом и восторженным отношением к жизни, любовью к музыке и танцам, уверен­ностью в том, что служить Богу можно, даже испол­няя самую черную работу, – религиозное чувство и духовные устремления человека гораздо важнее, чем ученые знания и доводы рассудка.

Поэтому сам Шагал занимался творчеством, слушая Моцарта, а также с энтузиазмом создавал декорации к балетным и театральным постановкам. Наверное, самым важным для искусства Шагала было понятие «битуль а-еш» – «отрицание сущес­твования», то есть «перенесение реального, материаль­ного мира в высшую, духовную плоскость». Отсюда такой непривычный мир явлен нам на полотнах художника. Шагал не был глубоко верующим. Скорее творчество воспринималось им как служение Богу, как язык общения с ним.

Эта идея воплощена, например, на картине «Музыка», где изображен Моцарт с нотами в руках, а в углу мы видим ангела, играющего на трубе. Сразу вспоминаются слова Моцарта о себе: «Я дудка Бога». И действительно, Шагал рассматривает здесь вдохновение как боговдохновение, используя при этом один из самых распространенных в его творчестве символов вышнего мира – ангела. Ангела мы найдем на многих картинах Шагала. Зачастую он символизирует связь духовного мира с нашим, земным, их переплетение, то есть наши действия «здесь» отражаются «там». Ангел – это посредник между мирами, осуществляющий и указывающий на связь между ними.

Символичен у Шагала и цвет. Цветопись является важнейшей стилистической особенностью живописи Шагала. Например, на многих полотнах в зеленый цвет выкрашены не только деревья, но и целые города, животных, а также лица людей. Естественно, к реализму это не имеет отношения. Зеленый цвет для Шагала цвет жизни. Поэтому, например, у влюбленных людей на картинах Шагала зеленые лица – они источник жизни, ведь любовь и есть условие продолжения жизни.

Безусловно, центральным символом у Шагала является Иисус Христос. Художник написал много картин, посвященных его распятию, причем трактовка образа Спасителя не всегда соответствует евангельской. Так, на картинах «Белое распятие», «Желтое распятие», «Исход» и некоторых других Христос не является вочеловечевшимся богом, приносящим себя в жертву. Христос Шагала символизирует вечные страдания еврейского народа, недаром фигура Христа изображена на фоне еврейских погромов.

Сам Христос выступает представителем еврейского народа, подвергающегося гонениям, а вовсе не искупителем человеческих грехов. Этот образ можно и расширить: тогда Христос будет символизировать страдания всего человеческого рода. Но в любом случае на смерти Христа по Шагалу «хождения по мукам» для всех людей не заканчиваются, хотя фигура будто спящего, а не убитого Мессии обещает его пробуждение и избавление мира от зла.              

В заключении надо сказать, что традиционный еврейский воображаемый мир был внеисторичен, его тексты лишены повествовательности. Идишская литература приобрела фольклорную, сказовую форму: она бытует в качестве живой разговорной речи, орнаментальной, богатой на ассоциации, параллели и неожиданные сопостав­ления. Заслуга Шагала заключается в том, что он смог визуализировать этот стиль, сделать его зримым: «на одном полотне сосуществуют раз­ные времена и самые разные реалии, не пересека­ющиеся в обыденной жизни».

Рекомендуем прочесть:

1. А.Штейнберг, Е.Мищенко – «Еврей из Витебска – гордость Франции. Марк Шагал».

2. М.Либина – «Элементы еврейской национальной традиции в творчестве Шагала».