«Вехи»: «Я всего лишь перевязал, а рану излечил Господь». Легендарный хирург Амбруаз Паре

В наше время профессия врача-хирурга является повсеместно уважаемой в медицинском сообществе. Без людей подобной специальности немыслимо лечение заболеваний, выходящих за пределы границ только лекарственного воздействия на организм. Обучение специалистов занимает долгие годы и первые шесть лет ведется на общих с остальными студентами основаниях. Но так было далеко не всегда.

Врачебная элита

Дело в том, что долгое время в Европе к медицине относились с опаской, воспринимая любую болезнь как «дар Божий» или как наказание свыше. Однако, жить хотят все, и потому, оставив религиозную философию, общество во все времена старалось обеспечивать должную подготовку врачебных кадров. Однако есть маленькое «но»: любой врач веке в XV-XVI мог быть хирургом (если бы соизволил «опуститься» в глазах коллег), но не каждый хирург имел право называться врачом. Как это? Всё просто: врач в те годы – это, в первую очередь, терапевт, т. е. человек, который лечил посредством фармакологии и желательно без рытья внутри тела человека.

В наше время всё это воспринимается с недоверием, ибо как же это, скажете вы, и будете правы. Но факт есть факт: изучая анатомию человека на медицинском факультете, тогдашние айболиты считали не очень приличным «копаться в потрохах» ибо для этого есть хирурги. А вот кем были последние? Чаще всего высшего медицинского образования они не имели и многие из них являлись скорее практиками, чем теоретиками. Именно поэтому любая серьезная полостная операция проводилась под неусыпным надзором врача, в обязанность которому вменялось следить, чтоб его поднадзорные чего-нибудь лишнего пациенту не отрезали.

Ну прям как в анекдоте про то как у человека разболелись уши, он приходит к хирургу, тот ему с ходу: «Отрезать!». Перепуганный больной бежит к терапевту, который ему по-доброму и говорит: «Ох уж эти хирурги, вечно им резать хочется. Вот вам таблетки – уши сами отвалятся!». Еще не вставшая крепко на ноги научно ориентированная медицина во многом шла на компромисс со знаниями, доставшимися новым временам от Средневековья. Впрочем, нелишне упомянуть, что с анестезией и антисептиками (столь важными, чтобы самая успешная операция не закончилась сепсисом и смертью для пациента) дела на тот момент шли неважно, если не сказать почти никак.

В общем отношения между тогдашними терапевтами и хирургами явно не складывались и чем-то даже сходны с тем, как в наше время полные чувства собственной важности дипломированные доктора могут свысока поглядывать на средний медицинский персонал, дескать ты – медсестра, твое дело не думать, а исполнять.

Так вот, в начальный период эпохи Возрождения профессия врача была весьма ценной, высокооплачиваемой и, к слову, не каждому доступной, ибо кредитов на получение высшего образования тогда еще не выдавали. Появившиеся в Средние века университеты обычно состояли из трех факультетов: права, медицины и богословия, однако таких заведений было еще довольно мало, но и на них не хватало специалистов и книг. Например, чтобы в деталях знать право, желательно было попасть в Болонский университет, а за хорошим медицинским образованием устремлялись в Салерно.

Добрый доктор Амбруаз

Амбруаз Паре родился в 1510 году в Бур-Эрсан, в окрестностях Лаваля, что во Франции. Точная дата рождения не известна, но в семье помимо него было еще трое детей: два брата и сестра. Родители богатства не нажили, ибо отец занимался производством тогдашней ручной и не очень клади, и потому, верно оценивая свои перспективы, молодой Паре ушел в ученики цирюльника.

Цирюльник же в те годы не просто гламурные прически ваял, но еще и хорошо владел колюще-режущим инструментом, так что вполне мог делать элементарные операции – например, вправление суставов или удаление зубов. С учетом того, что услуги дипломированного врача были не каждому по карману, простой народ, естественно, чаще прибегал к услугам таких специалистов. Кроме цирюльников по мелочи могли лечить банщики, заезжие гадалки и даже коновалы.

Судя по всему, дела у молодого специалиста пошли хорошо, потому что в медицинскую школу Коллеж де Франс он все же поступает (возможно, сказалось то, что его талант был замечен одним вельможей провинциального разлива). Вот тут-то и началась настоящая учеба! Говоря про его обучение, я не имею в виду бессонные ночи, табачный чад и пьяный угар, нет. Наш герой с детства был очень замкнутым и скромным человеком, поэтому в то время как его сокурсники веселились по ближайшим трактирам, Паре тихонечко копался в учебном материале (я про книги, если что) и расширял свою практику, леча неимущих. Паре трудится в старейшей парижской больнице Отель-Дьё, где в итоге и получает официальное звание хирурга.

Для молодого медика, увлеченного своим делом, война – редкая удача, как бы цинично это ни звучало. Зато теперь, вступив во французскую армию, он в свои 19 лет – штатный хирург и может сам, без помощи и надзора преподавателей лечить пациентов, коих, к слову, после каждой битвы «вагон и маленькая тележка»! Тут-то его талант и проявился в полной мере.

Отказ от кипящего масла

Начнем с того, что в те годы огнестрельные раны прижигались кипящим маслом, так как считалось, что в том числе таким образом ускоряется заживление. Не знаю, правда ли у доктора Амбруаза оно кончилось или он слукавил, но части своих пациентов он наложил обычную повязку, не обработав предварительно повреждения маслом. В итоге он с удивлением констатировал, что, похоже, «дедовские методы» крайне ошибочны, ибо ожог после такой обработки приносил мало облегчения.

Врачи того времени ничего не знали об инфекциях и потому винили в заражении остатки пороха, который и пытались сжечь при прижигании. Конечно, у кого-то может сложиться впечатление, что в те годы в Европе к людям было такое отношение, и потому «всё оно так жутко», но не спешите с выводами. Когда у тебя один пациент с «огнестрелом», то ты еще можешь себе позволить как-то следить и наблюдать за ним, но когда их в значительном избытке, и тебя учили что «так правильно» (и наверняка всё это было небезосновательно, и, возможно, какой-то положительный опыт такого лечения имелся), то ты трудишься как на конвейере и возможности думать у тебя просто нет.

Заслуга нашего героя в том, что он все же решился осмотреться, задуматься и задать себе вопрос: «А если поступить по-другому?». Более того, из той военной кампании он вынес пользу мазевых повязок как средства обеззараживания поврежденных поверхностей. Вернувшись, Паре издает целую книгу, которая впоследствии долгое время служила учебным пособием для будущих поколений медиков. Примечательно, что поскольку высшего университетского образования он не имел, то и латынь ему изучать не приходилось, поэтому первый его труд вышел на французском языке.

Пиявки на шейку матки и перевязка сосудов

Не менее важным достижением Паре является введение метода перевязки сосудов при операции (т. е. крупные кровеносные сосуды перевязывались нитью). Значимость этого факта огромна, поскольку ранее кровоточащие поверхности могли просто прижигать (это если рана позволяла, а если, например, производилась ампутация конечности, то всё просто погружалось в кипящие масло/смолу, и был высок риск смерти, т. к. не каждое сердце такое выдержит).

Помимо этого, добрый доктор внес вклад в травматологию, детально изучив случаи перелома шейки бедра (очень тяжелая травма), а также занимался разработкой протезов и ортопедической обуви. Он и сам однажды получил перелом левой ноги, однако сумел восстановить обе кости, да так, что еще успел пройти почти всю Францию пешком в уже немолодом возрасте (около 50 лет). Судя по всему, Паре был также первым, кто в медицине описал фантомные боли.

Впрочем, и этому великому человеку порой изменяло чувство меры, например, когда он взялся не только изучать, но и излечивать женские истерии. Говорят, что он многих исцелил от этой напасти, но если взглянуть на его методы, то проще представить, что любая попавшая к нему истеричка тут же излечивалась лишь бы не подвергаться таким процедурам как пиявки на шейку матки или волочение за волосы (на лобке). А вот в акушерстве Амбруаз поистине блистал, например, введя в широкую практику забытый в те времена «поворот на ножку».

Пишет не «cranium», а «череп»!

«Не слишком ли это много для «всего лишь» хирурга», – быть может сказали тогдашние дипломированные врачи из Парижского университета, систематически инициируя его травлю.

Во-первых, по их мнению, сей господин высшего медицинского образования не имеет, но изволит пописывать «какие-то» книжонки. Во-вторых, из-за своего «подлого» происхождения не в состоянии освоить латынь, а научное сообщество – люди интеллигентные и разговаривают исключительно на языке древних римлян. А этот непонятный субъект, презрев все правила приличия, пишет не «cranium», а «череп»! Боже, как же он органы мочевыделительной системы-то называет?

Кстати, когда в одном из хирургических колледжей Паре попробовал защитить свою работу, написанную на французском, то тогдашнее врачебное сообщество этому факту весьма взбунтовалось. Однако, как известно, у любого успешного таланта помимо врагов есть покровители и почитатели. Тогдашний король Франции Генрих II Валуа являлся одним из, можно сказать, фанатов профессионального творчества Паре. Находиться при дворе католического короля не мешал даже тот факт, что знаменитый хирург был протестантом по вероисповеданию.

Как в последствии скажет король Карл IX, сын Генриха II, «Нам ни к чему отнимать жизнь у гугенота, который может спасти множество жизней католиков», причем произнесено это было накануне Варфоломеевской ночи 24 августа 1572 года, когда нашего доктора мало того что закрыли в одном из помещений Лувра, так еще и караул приставили, чтоб некоторые «истинно верующие» не перестарались.

Наш герой прожил удивительную жизнь, в которой служение людям ставилось во главу угла. Даже будучи королевским хирургом, он ни на минуту не забывал о своих пациентах в парижской больнице Отель-Дьё, где находились те, кто был не в силах позволить себе частную медицину. Оставаясь скромным человеком, Амбруаз Паре, когда ему говорили, что он творит чудеса, отвечал: «Я всего лишь перевязал, а рану излечил Господь!».