Фигуративизм

Понятие «фигуративизм» возникает лишь в ХХ веке как оппозиция абстракционизму, и в большей мере оно предназначено для того, чтобы обозначить пласт современных художников, продолжающих традиции живописи Средневековья, античной скульптуры и других репрезентативных видов искусства.

К фигуративизму принято относить значительную часть наследия изобразительной культуры прошлого, в том числе работы таких мастеров Возрождения и классицизма, как Джорджоне и Пуссен соответственно.

Например, специалист по исторической антропологии Кристоф Вульф рассматривает фигуративное искусство если не как исток, то, по крайней мере, как древнейшее направление, восходящее к наскальной живописи – одной из первых форм осуществленного желания человека запечатлеть себя и окружающий мир. Иными словами, изображение человеческого тела или фигуры рассматривается как мотив возникновения искусства как такового. Однако термин фигуративизм не имеет однозначного определения.

«Menagerie»

Помимо описанного выше классического и в некотором смысле строгого подхода к определению фигуративизма, существует и более простой, подразумевающий буквальное изображение фигуры – не обязательно реалистичное и не обязательно реальной. Это своего рода полюса, между которыми и находятся художники жанра.

В столь узких рамках существовать весьма и весьма проблематично. Потому совсем неудивительно, что художники-фигуративисты стремятся к жанровым экспериментам с сюжетами, образами или композицией [особенно примечательны Нёрдрум и Арройо – прим. автора]. Их основная задача – преодоление некоторой скучности и однообразности «чистого» фигуративизма, представляющего собой, по сути, род портрета.

Представителем тех, кто расширяет грани фигуративизма, и является норвежец Кристер Карлстад. В отличие от иных художников, отличительная особенность творчества которых очевидна, подход Карлстада тонок и по-своему глубок. Поэтому он и интересен для анализа. Ведь в данном случае осмыслив то, как Карлстад работает с образами, мотивами и сюжетом, можно пересмотреть его творчество и взглянуть на него с совершенно неожиданных сторон.

«Force Field»

Образы

Ключевые персонажи картин Карлстада – это люди и животные, в большинстве случаев изображённые вместе. Местом действия (или бездействия?) неизменно оказывается полная густых туманов и лесов скандинавская природа, придающая сюжету фонового холода и спокойствия.

Стоит отметить, что природу в широком смысле также можно назвать одним из персонажей, так как с одной стороны животных можно рассмотреть как представителей природы, а с другой – мир и сам по себе может оказываться визави героя-человека.

Остановимся на образе человека. Внешний вид не кажется современным, но не потому, что это люди в одежде другой эпохи, а скорее из-за налета норвежского хюгге. От персонажей Карлстада веет «не-урбанистичностью», свойственной владельцу частного дома в тихом пригороде или жителю небольшого европейского городка.

К человеку сразу же прикладывается и визави, в большинстве случаев животное. Ключевой момент в том, что «партнер» всегда оказывается в положении на равных. Достигается это композиционными приемами: через размещение фигур человека и животного как обладателей равноправного личного пространства – например, лицом к лицу.

Также эти приемы можно рассмотреть как интересный способ придания антропоморфности, но не внешней, так как все звери нарисованы предельно натуралистично, а внутренней – сходства на уровне свойств.

Сюжеты

Сам факт наличия сюжета – это уже любопытный момент, ведь обычно в фигуративизме его нет. Художник просто запечатлевает некоторый момент реальности, представляя его зрителю в статичном состоянии.

Картины Карлстада же напротив имеют явную динамику, а тем самым и сюжет, который не только происходит в настоящем конкретной картины, но и имел что-то до и будет иметь что-то после того, что мы увидели.

Положение на равных создает любопытный эстетический и сюжетный контекст. При том, что визуальная естественность и реалистичность сохраняется, если призадуматься о происходящем на картине, то вскрывается, что все изображенные фигуры находятся в сюрреальных ситуациях, идущих наперекор представлениям о человеческом и животном поведении.

Главная характеристика сюжетов Карлстада – это ненавязчивость, временами граничащая с неочевидностью. Художник сталкивает зрителя с неизвестностью и словно бы побуждает сначала задавать вопросы о происходящем, а после – самому же на них и отвечать.

Что немаловажно, возникающий ряд вопросов может и не иметь однозначных ответов. К примеру, на многих его работах невозможно точно понять, спит ли человек, потерял ли он сознание или вовсе умер.

Главным вопросом непременно оказывается то, как же вообще произошла или происходит ситуация изображенная на картине? И попытка ответа не обойдется без рассмотрения частых мотивов, находящихся в следующих смысловых связках.

«The Great Secret»

1.

Смерть и сон – основные мотивы, тесно переплетающиеся между собой. Причем, именно человек оказывается в этом неопределенном состоянии то ли сна, то ли смерти, в то время как визави-животное находится в явном бодрствовании. По-другому это можно выразить так, что человек часто изображен в статике, а визави – в динамике.

Философски это можно интерпретировать как сон разума: когда человек отрешается от тех идентификаций, которые считает своим онтологическим фундаментом, и остается наедине с процессами внешнего мира, проявлениями природы и её архаичной логики. Можно сказать, что мы наблюдаем символическую смерть субъекта, который продолжает существовать как составная часть общего действия, но уже обезличено, лишенный или, точнее, утративший ­имя, социальный статус и Другого в себе – то есть всё, что и делает его субъектом в привычном смысле.

Карлстад почти всегда обращается к одной нарративной формуле, если понимать нарратив как систему, включающую в себя окружение, персонажей и действия: есть архаичное пространство бытия, с которым невозможен осознанный контакт, и соприкоснуться с ним можно ли через смерть, похожую на сон или сон, неотличимый от смерти.

«Distant Drums»

2.

Эротика и агрессия – тонкие мотивы, передающийся через язык тела и позы персонажей, фактуру и выбор тонов. Присутствуют отсылки к эротической гравюре и рисунку XVII-XIX веков, где сюжеты с животными были весьма распространенным явлением.

Иногда названия картин содержат в себе более явные намёки, как например «The Great Secret», изображающая то ли драку, то ли любовную игру. Такую же раннюю работу «Sleepwalkers» можно рассмотреть как аллюзию на «Созревание» Мунка.

Мотивы эротики и агрессии – еще одно доказательство того, что в своих работах Карлстад обращается к первородному. В данном случае – к основополагающим эмоциям и свойственным им состояниям. То, насколько тонко и неуловимо они отображаются на картинах – это способ показать их присутствие во всех ситуациях, независимо от того, улавливает ли наблюдатель это с первого взгляда.

Таким образом Карлстад показывает, что человеку не только не подвластны проявления внешнего мира, но и внутренний находится с ним не в таком уж и однозначном союзе.

«Her Beasts»

3.

Мистика и сюрреальность – неявные мотивы, выраженные атмосферой происходящего. Можно заметить, что Карлстад намеренно не рисует явно сюрреалистичных или мистических вещей, он скорее добавляет некоторые намеки и несостыковки, открывающие пространство для интерпретации происходящего как чего-то нереального. Впрочем, в отдельных случаях левитация изображается вполне однозначно.

То же положение на равных можно рассмотреть и в рамках мистических мотивов. Можно счесть, что человек и животное – это не отдельные сущности, а изображение одного персонажа, проживающего некий символический опыт. Подобное легко углядеть в серии «The Seer» или картине «Morning Dew».

«The Seer»

Сон же может легко оказаться сомнабулическим, когда кажется, словно человек неосознанно совершает действия, при этом находясь в невероятных для сознательного состояния ситуациях.

В целом, Карлстад старается держаться в некоем пограничном состоянии реального и нереального, чтобы наблюдатель сам мог решить, в какую из сторон восприятия ему шагнуть. Проявляется это в ряде таких картин, как «Half Asleep, Half Awake», «The Earth Below», «Cold Comfort», «Wall of Sleep».

«Half Asleep, Half Awake»

И напоследок то, что по понятным причинам было уже не раз явно и не очень упомянуто: всепронизывающая неопределенность при попытке понять ситуацию и причины поведения персонажей.

Иными словами, невозможность совладать с внешним и внутренним миром складываются в большое декартовское сомнение, но не аналитическое и философское, а эстетическое. Как художник Карлстад наслаждается возникнувшим полем неопределенности и не собирается принимать какое-либо решение, которое могло бы её изменить.

Итог

Обычно фигуративисты стараются изобразить реальность, или другими словами – рассказать об каком-то факте и поставить наблюдателя перед фактом его существования. Карлстад же исполняет иную задачу. Он не рассказывает, а погружает в опыт переживания по поводу, конечно же, не фактов, а только намеков на них.

Резюмируя, проще всего творчество Карлстада сравнить с триллером, да еще и с кучей макгаффинов – насчет многого нам остается только гадать, кропотливо отмечая намёки и размышляя над странностями.