Статья №11: Эксцентричный пророк скуки. Фонометрография Эрика Сати

Подобно Сократу

Эрик Сати (полное имя: Эрик-Альфред-Лесли Сати) – необычный и довольно самобытный композитор, который своими экспериментами предвосхитил многие идеи музыки ХХ века. У современников он вызывал весьма сложное впечатление: затворник и скандалист, чьи интересы разбросаны и хаотичны. Он то хвалил известных композиторов, то столь же яростно их критиковал. Однако в музыке Сати больше всего ценил ясность, чем и привлекал к себе симпатии многих деятелей культуры.

И если бы не друзья, Сати мог бы и вовсе остаться неизвестным широкой публике. Эрик-Альфред-Лесли по натуре был человеком, не стесняющимся своих странностей: он писал партитуры красными чернилами, открывал свою церковь и ходил в рясе по улице, писал музыку по заказу розенкрейцеров, работал тапером в кабаре, то ли в шутку, то ли всерьез рассказывал, что потребляет в пищу продукты только белого цвета: соль, сахар, молотые кости, плесень на фруктах и белую рыбу без кожи. Своего рода визитной карточкой этого композитора станут и необычные названия произведений: «Сушеные эмбрионы», «Бюрократическая сонатина», «Прелюдия в виде коврика», «Приятная безнадежность», «Эксцентричная красавица», «В лошадиной шкуре» и другие.

Подобно Сократу (которому он посвятил симфоническую драму) он вдохновил на создание собственных стилей плеяду молодых композиторов, которые получили название «Шестерка». Его собственные произведения вызывали интерес у более маститых авторов, таких как Дебюсси, Равель, Шостакович, а Стравинский был вынужден буквально выпрашивать целый год у него партитуру балета «Парад».

Минимализм, примитивизм, дадаизм в музыке, конструктивизм, неоклассицизм, неоромантизм, постимпрессионизм, репетативная музыка – вот неполный список направлений и концепций, которые видели или могли бы увидеть в Сати своего пророка и предтечу.

Фонометрограф

В своих сочинениях и высказываниях Сати часто высмеивал и пародировал художественные идеалы искусства предшественников – символизма и импрессионизма, излишне увлекавшихся туманными смыслами и сложными красотами. Творческие устремления Сати были обращены к простоте, ясности, комфорту и науке (о себе он однажды скажет, что он – фонометрограф, любитель измерять всё в музыке).

В ранних опусах для фортепиано Сати говорит простым языком напевной и легкой мелодии, близкой к простонародной культуре. В этих пьесах нет украшений и технических сложностей, привлекающих виртуозов. В своем звучании они стремятся к простоте средневековой или даже античной музыки, построенной на диатонике и ладовых последовательностях. Так, например, в «Гносиеннах» ноты не содержат указания метра и тактовых делений, словно эта музыка отвергает достижения романтизма и импрессионизма в фортепианной музыке.

Эта ориентация на утонченную простоту проявится и в позднем творчестве автора. Своим главным детищем Сати считал «меблировочную музыку», которая станет истоком и для «серьезного» минимализма, и для легких жанров, таких как лаунж, easy listening и даже саундтрек и рекламный джингл. Один из исследователей его творчества Вёрджил Томсон скажет о Сати:

«Это единственный композитор, чьими произведениями можно наслаждаться и которые можно оценить, совершенно не разбираясь в истории музыки».

Еще до того, как кино, радио и телевидение плотно вошли в нашу повседневность, он пытался представить, какой будет музыка в мире, переполненном информацией.

Меблировочная музыка (фр. musique d’ameublement) может быть определена как вид музыкального искусства, в основе которого лежит произвольная, многократная повторяемость одной или нескольких звуковых ячеек или тематических фраз. На схожем принципе строится индийская рага, но маловероятно, что Сати был знаком с ней.

К мысли о фоновой музыке, создаваемой индустриально-конвейерным способом, Сати пришел путем философских рассуждений. Он переосмысляет скуку как нормальное и глубоко позитивное (т. к. оно лишено сильных эмоциональных колебаний) явление повседневной жизни. И поскольку современный человек всё больше времени проводит в транспорте, на работе, в походах по магазинам, Сати придумывает образ «музыкальных обоев», которые украшают место, но не привлекают к себе излишнего внимания, не отвлекают от дел.

Эта установка затем будет реализована в стиле лаунж, который иногда еще называют «музыкой гостиничных фойе». По сути, в этом жесте можно увидеть аналогию с одной из важных идей модерна, а именно – с идеей о преодолении искусством условных границ академии и музея.

В начале 20-ых лишь авангардисты и пионеры нового медиума – кино (например, Рене Клер) – смогли оценить значение меблировочной музыки. Однако в 20-30-е она быстро забылась на фоне еще более радикальных экспериментов: Эдгар Варез использует в своих произведениях пожарные сирены, Шёнберг изобретет додекафонию, а Мессиан будет имитировать песни птиц в музыке. И лишь в 50-х усилиями Джона Кейджа к творчеству Сати вновь возникнет сильный интерес среди композиторов.

Не меньший оригинал, чем Сати, Кейдж объявил, что задача художника – творчеством превращать скуку в привлекательное время. Ведь даже за повторяемостью одних и тех же фраз можно увидеть выражение композиторской индивидуальности. Хотел ли именно этого Сати? Это большой вопрос, но именно так был открыт путь к минимализму.

В каком-то смысле Сати был не столько композитором, сколько дизайнером звука – еще до того, как дизайн стал самостоятельной областью. Сегодня его музыка звучит как далеко забытый идеал простоты и отчетливости, в котором в большей степени отразились не представления о красоте, а требование удобства и эргономики.