Статья №7: Психоанализ и норма. У каждого свой диагноз?

Вторая крупная работа Фрейда называлась «Психопатология обыденной жизни», она вызвала серьезный резонанс в обществе, так как утверждала, что бессознательное проявляется в повседневности и у самых разных людей. Установка Фрейда видеть общую структуру в феноменах как из жизни своих пациентов, так и происходивших у здоровых людей, многие приняли в штыки, именно из-за убеждения, что это ставит их на один уровень с психически больными.

Два взгляда на норму

По большому счету в такой критике, направленной против психоанализа, сталкиваются два типа мышления. Первый, присущий критикам, строится на вере в норму и отклонения, именно по этой причине любое упоминание диагноза или симптома воспринимается как нечто негативное и неприятное. Второй вырабатывается в рамках психоанализа, а затем становится широко распространенным и в других направлениях психотерапии (гуманистическая психология, антипсихиатрия и др.) – он основан на идее, что норма условна.

Условность нормы не означает, что все больны или все здоровы, она скорее отсылает к пониманию, что диагнозы конвенциональны и мало что говорят об индивиде. Поэтому важнее определить не отклонение от нормы или проблемный феномен, а конкретную структуру и ее особенности. Иными словами, психоанализ пытается уйти от модели диагноза и заменить ее моделью психических структур.

«Цель психоанализа – освободить людей от несчастий невротического свойства, чтобы они могли быть несчастными нормальным образом». З. Фрейд

В самом деле, диагноз – это неприятно. Во-первых, из-за стигматизации болезней в обществе, а тем более психических болезней, которые бросают серьезную тень на человека. Психологические проблемы слишком часто ассоциируются с недееспособностью, а также моральной виной за личные выборы и образ жизни.

Во-вторых, это навязанный ярлык, своего рода объективация, ставящая человека на уровень вещи или чего-то рядового/типового. Дать чему-то общее объяснение – лучший способ забыть или проигнорировать специфику данного явления. Кстати, для некоторых функция ярлыка напротив является причиной, по которой они ищут и присваивают себе разного рода диагнозы. Это идентификация, которая вносит иллюзорную ясность, на время снимает вопрос «кто я?». Такие люди превращают перемены настроения в маниакально-депрессивный психоз или биполярное расстройство, фрустрацию в депрессию, а ситуативную робость в глубоко интровертированный тип характера.

Классификация в психоанализе

Фрейд без сомнения пытался выстроить психоаналитическую нозологию, детально выявляя особенности своих случаев. По сути на основе пяти случаев, описанных им, считается, что классический психоанализ выделяет:

- три формы невроза: истерия, невроз навязчивости и фобия;

- три формы психоза: шизофрения, паранойя и парафрения (она же параноидальная шизофрения)

- многочисленные перверсии, среди которых более десятка различных парафилий (например, фетишизм, эксгибиционизм и др.).

Впоследствии одни школы уточняли и детализировали особенности неврозов и психозов, другие шли по пути упрощения. Так Жак Лакан, перечитывая Фрейда, утверждал, что есть всего 3 структуры психики: невротическая, психотическая и перверсивная. И каждая из них может функционировать как в нормализованной форме, так и в проблемной, выражающейся в страдании, дезадаптации и деозриентации.

Однако культура меняется, а с ней и индивиды, которых она создает с помощью языка. Поэтому в последние 30-40 лет многие психоаналитики говорят о необходимости новых структур: в одних школах это называется «пограничный невроз», в других «ординарный психоз».

Ирония состоит в том, что психоанализ всегда находился в натянутых отношениях с психиатрией, стремящейся зафиксировать все диагнозы (в МКБ-10, раздел F00-F99, где их десятки). Психоаналитики ищут язык для разговора об индивидуальном желании, а не типологию заболеваний. Невроз, истерия или паранойя – это лишь ориентиры для аналитика. А его задачей является не скорый диагноз, а напротив сопротивление ему.

Одной из рекомендаций аналитикам лакановской школы является установка, что он должен как можно дольше не понимать. Не понимая, психоаналитик не только не станет подгонять своё восприятие под уже готовую схему диагноза, но еще и будет продолжать задавать вопросы в духе «что это значит для вас?». Ведь, как мы помним, нет универсального толкования слов и символов.

«...вера в «доброту» человеческой натуры является одной из самых худших иллюзий, от которых человек ожидает улучшения и облегчения своей жизни, в то время как в действительности они наносят только вред». З. Фрейд

Большинство современных горожан – невротики, но отнюдь не все нуждаются в психоанализе, и тем более, не все пойдут даже при наличии возможности. Психоанализ опирается на запрос человека, а не на то, как он там внутри устроен (психотик или невротик). Фрейд предостерегал своих учеников от чрезвычайного оптимизма, ведущего к прожектерству и поспешным выводам. Более того, он считал, что  наивность и добродушие в отношении природы человека губительны, а следовательно, нет и не может быть в психоанализе идеи вылечить/спасти всех. Это и не нужно, т.к. многие лечат себя сами – через слово, дело, творчество.

За рамками идеалов

Как уже было сказано в этом курсе: здоровье — это идеал, который в психоанализе очень глубоко анализируется, в т.ч. для критики его банализированных версий. Психическое и физическое здоровье – комплексное явление, в котором нет заранее данной нормы, поскольку все существующие определения отрицательные, определяющиеся через отсутствие болезней, дисфункций и неудовлетворенности.

Психоанализ способен пролить свет не только на причины болезни и страдания, но и на важные моменты биографии. Почему люди становятся врачами/политиками/пожарными и т.д., в чем находит поддержку их желание продолжать работать, борясь с профессиональным выгоранием? Понимание процессов идентификации помогает занять рефлексивную дистанцию по отношению к собственному социальному статусу и профессиональному авторитету, которые иногда способны «ослепить» человека в принятии решений. Так что социальное значение психоанализа выходит далеко за рамки «лечения» психологическим проблем.

Психоанализ радикально пересмотрел представление о болезни и лечении, о норме и патологии, о конфликте между личностью и обществом. Психоаналитик не ставит себе задачу облегчить жизнь клиента, поскольку анализ – не отпущение грехов, и не успокоение души. Вместе с тем психоаналитик не стремится сделать клиента более адаптированным к социуму, поскольку он стоит на стороне субъекта, а не абстрактных идеологических требований к нему.

Сам процесс анализа не сфокусирован на разрешении проблемы, лечении симптома или даже избавлении человека от травм. Основная задача аналитика — это позволить увидеть клиенту причину своих симптомов и проблем. Именно такое познание самого себя обладает терапевтическим эффектом, а не прямая нацеленность на «излечение» от чего бы то ни было.

Такая позиция гарантирует этическую нейтральность психоаналитика, которая строится на понимании и уважении любой душевной организации. Представления о норме и патологии такому принятию совсем не способствуют, поскольку норма почти всегда является либо мнением большинства, либо усредненной меркой специалиста. Примеров ограниченности и ошибочности обоих видов нормы предостаточно.

Психоанализ не пытается сделать человечество счастливым или беззаботным, он помогает конкретному человеку увидеть и принять свой собственный частный способ бытия в мире, который тесно связан с его личной историей потерь, разочарований и приобретений, поисков и находок смысла существования.

Данная установка оказала огромнейшее влияние на всю культуру и философию ХХ века. Без своей критичной этической ответственности психоанализ был бы рядовым течением, которое скандализировало разве что поборников строгой морали. В начале века мнение специалиста, например, врача, считалось истиной, с которой человек должен соглашаться, иначе он попросту неадекватен.

Ко второй половине ХХ века культура признает право человека не соглашаться с данными ему диагнозами. В сложном восприятии субъекта, которое выработал психоанализ, современная мысль нашла источник вдохновения и отправную точку для новых концепций общества, языка и человека.