Статья №1: Мир наших снов. «The Sandman» Нила Геймана

The Sandman Нила Геймана посвящён жизнеописанию одного из семи Вечных – высших существ, призванных блюсти порядок во Вселенной. The Sandman появился на свет задолго до того, как Нил Гейман обратил на него свой взор и решил воскресить персонажа из небытия. Всё, что происходило с одноимёнными персонажами до прихода талантливого британца носило на себе отпечаток явной «супергеройщины» и вряд ли заслуживает пристального внимания. Но всё изменилось в тот момент, когда главный редактор DC Карен Бергер дала добро на возвращение франшизы с одним лишь условием - абсолютно новый персонаж.

«Смерть: … Сама огорчаюсь. Чаще всего люди не очень-то рады меня видеть. Они бояться бессолнечных земель. Но в твоё-то царство они без страха отправляются каждую ночь!

Сон: А ведь я куда страшнее тебя, сестра.»

Комикс рассказывает историю одного из семерых Вечных – таинственной расы высших существ, которые поддерживают порядок во Вселенной. Каждый из них – это персонификация одной или нескольких сил, которые влияют не только на человека, но и на любое другое живое существо вообще. Страсть, Сокрушение, Судьба, Сумасшествие, Страдание, Смерть и Сон. Историю последнего Нил Гейман и рассказывает.

Персонификация таких вещей как воображение, иллюзия, нереальность сложна в том, что легко может выйти не интересной и не запоминающейся. С подобным столкнулся в начале двадцатого века Константин Сергеевич Станиславский, пытавшийся придать запоминающийся и оригинальный облик главному персонажу пьесы «Жизнь Человека» Леонида Андреев. Звали его – Некто в сером. В своих мемуарах Станиславский пишет, что попытка хоть и была благосклонно принята публикой, но никак не могла считаться удачной, потому что образ судьбы и рока очень тяжело связать с понятными зрителю ощущениями и состояниями.

Нил Гейман не пытается представить Сон как нечто сверхсильное, особенное, непостижимое. То, что волнует Морфея, влияет на его действия и поступки как раз свойственно человеку. Гнев за долгое пленение. Гордыня. Чувство вины за страшные и несправедливые поступки прошлого. Помножьте это всё на сверхъестественные, или как раз наоборот, весьма естественные для Сна силы.

Сам облик его – это не неуклюжий добряк из киносказки «Хранители снов» тёплого-золотого света. Сэм Китти рисует Морфея высоким и мертвенно-бледным мужчиной, одетым в чёрное. Если того требует момент, одеяние Повелителя снов – это огромный чёрный плащ, опутывающий его фигуру коконом и шлем, похожий на ретро-футуристический противогаз. В руках его мешочек с песком, тем самым, что насылает сны и кошмары.

Несмотря на то, что центральным героем на протяжении всех десяти сюжетных арок остаётся Сон, мы то и дело встречаемся с его семьёй. Каждый из персонажей помимо запоминающегося внешнего вида отличается ещё и манерой говорить, что мастерски передано не только особым синтаксисом, но и оформлением bubble’ов с текстом.     

«Люди думают: раз сны не состоят из материи или частиц, они нереальны. Очень даже реальны. Они созданы из точек зрения, образов, воспоминания, каламбуров и утраченных надежд.»      

О сюжете Песочного человека трудно говорить без спойлеров. Обрисовывая характер путешествий Морфея можно провести параллель с Одиссеей: в основе всего сюжета лежит путь, обусловленный долгом (отцовским долгом у Гомера, долгом властителя и хранителя у Геймана). Как и Одиссей, Морфей не совершает подвигов – он движется к исполнению чёткой цели, преодолевая препятствия на своём пути.

Мир вокруг, как и его царство, постоянно бурлит и изменяется: люди хотят его пленить, поднимают восстания самые страшные кошмары, Люцифер припоминает старые обиды, обостряются внутрисемейные раздоры. Несмотря на довольно банальный список исходных событий, Гейману удаётся создать тонкое сюжетное кружево, за которым очень интересно наблюдать. Чего стоит только противостояние с Утренней звездой, которое разрешится совсем не так, как вы ожидаете. К тому же, есть ещё отдельные сюжеты, не связанные общим эпическим повествованием.

К примеру эпизод «Сон в летнюю ночь», совсем не случайно заимствующий название у комедии Шекспира, единственный в истории комикс, который получил Всемирную премию Фэнтези в 1991 году (что подняло большой скандал и вылилось в полный запрет на рассмотрение в рамках премии графических историй). 

Нил Гейман не стесняется проводить исторические параллели и давать ответы на вопросы сквозь призму вмешательства Вечных. Так во время эпидемии чумы выпивоха в корчме заявляет, что он не умрёт, пока сам не пожелает. Беседующие здесь же Сон и Смерть с интересом решают провести эксперимент, и вот уже несколько сотен лет Сон каждый год в определённый день встречается с человеком, который договорился со Смертью.

Одна из значимых особенностей Песочного человека – широкий кругозор автора. Для него ничего не стоит смешать мифологию и собственную выдумку, тем самым преобразив пространство не только внутри комикса. Но и внутри головы читателя. Беря за основу архетипическое Гейман привносит в него собственное видение, тем самым дистанцируясь от банального пересказа известных сюжетов.

Наиболее показательным здесь становится сюжет о Люцифере и Ключе от ада, за который готовы побороться все: скандинавский, древнеегипетский, китайский пантеоны, повелитель волшебной страны фей Оберон и даже сами Порядок и Хаос. Стоит заметить, что в такой компании Морфей смотрится органично и не выделяется своей «новизной». Такое смешение порождает ощущение плавкости мифа, за которым открывается пространство к его трансформации   

То, что создали художники (Дэйв МакКин, Сэм Кит, Майк Дригинберг и др.) в Песочном человеке в плане визуального стиля передаёт общее впечатление от самих историй. Сон не подчиняется логике. Точнее, он подчиняется особой «логике сна», и потому картины здесь вытянуты, кадры порой изломаны и никак не удаётся отделаться от общего ощущения эфемерности. Даже если держишь в руках настоящую книгу, пахнущую типографской краской.

Возможно, сказывается обилие художников, работавших над графическим романом. Магистральный стиль, свойственный основной истории, отступает перед тематическими эпизодами. Преображаясь, он сохраняет ощущение свежести всего комикса, так что банальное «рассматривание картинок» превращается в изощрённое изучение деталей. Нельзя просто пробежаться глазами и тут же считать весь массив смыслов, заложенных создателями.

«Запахи – «горячая линия» памяти.»

«Мир Снов, Время Сна, Бессознательное – называйте, как угодно; это часть меня, а я его часть.»

Комиксов, подобных The Sandman, крайне мало. Дело даже не в погружении в атмосферу, внутри которой ты безоговорочно доверяешь автору вести и направлять тебя. Создание нового мира, своего эпоса и своего мифа – дело трудное и сложное. То, что мы имеем сейчас в качестве образчиков Древней Греции, Египта, Скандинавии складывалось веками и осмыслялось миллионами людей. Речь уже не столько об испытании временем, сколько о весе культурного наследия. Тягаться с такими титанами почти невозможно.

Песочный человек выступает именно на этом поле. Нил Гейман, в свойственной ему манере, не просто заимствует, но трансформирует и создаёт новую реальность. Она жутка, но притягательна. Абсурдна, но подчиняется строгим непререкаемым законам. В неё хочется верить. А разве не ради этого мы читаем комиксы?