«Эротика Текста»: Странные жилища. Произведения королевы хоррора Ширли Джексон

Знакомство

Имя Ширли Джексон (1916-1965) знакомо каждому американскому старшекласснику – еще в средних классах его должен был навсегда травмировать рассказ «Лотерея». Помимо этого, за свою недолгую жизнь Джексон написала несколько блестящих романов в жанре хоррор и множество рассказов, ставших первыми в череде «реалистичных рассказов веселой домохозяйки», позднее популяризированными писательницами Джин Керр и Ирмой Бомбек.

Самые известные произведения Джексон давно переведены на русский язык, но их названия мы чаще всего слышим в связи с кинематографом (например, у романа «Призрак дома на холме» целых три экранизации) или работами других авторов – «Лотерею» часто сравнивают с «Голодными играми» Сьюзен Коллинз. На наш взгляд, разочаровавшиеся в однотипности современного литературного и кино-хоррора вполне могут обнаружить в книгах Джексон готическую атмосферу и безжалостный психологизм, а еще неожиданный юмор и качественный социальный комментарий.

Нельзя сказать, что прижизненная слава обошла Ширли Джексон стороной. Напротив, она регулярно выигрывала литературные премии (чаще всего за малую прозу), а несколько ее романов были адаптированы для экрана и сцены. Позже, однако, случился период полузабытья, и только в 1980-е, когда новые звезды хоррор-литературы вроде Стивена Кинга стали упоминать Джексон в числе своих любимых авторов, интерес к ее книгам возродился. Сама писательница категорически отказывалась давать интервью и не любила саморекламу.

Карьера Джексон началась с публикации рассказов в литературных журналах, и прославила ее в 1948 году именно «Лотерея». У современников признанный ныне классикой малой прозы рассказ вызвал бурное негодование – журнал «Нью-Йоркер» потерял множество подписчиков и получил массу возмущенных писем. Читатели не могли понять: Джексон ненавидит маленькие города? Соседей? Американцев в целом? Писательница отмечала, что в какой-то момент стала бояться писем, где легко могла обнаружиться новая порция проклятий в ее адрес. Не одобрили «Лотерею» и родители Джексон, посчитав историю слишком мрачной и посоветовав дочери писать что-нибудь повеселее.

На первый взгляд, рассказ описывает вполне невинное времяпрепровождение жителей вымышленного городка, которые готовятся к проведению ежегодной лотереи. Необычно разве что то, что в финале победительницу лотереи ко всеобщей радости забивают камнями насмерть. Вот и весь сюжет, который подписчики «Нью-Йоркера» требовали объяснить. По словам Джексон, с годами тон их писем сменился с возмущенного на недоуменный, тогда как поначалу «людей не столько интересовал смысл истории, сколько то, где проходят такие лотереи и можно ли попасть туда и посмотреть».

Собственно, что писательница хотела этим сказать? Более опытные читатели, конечно, обратили внимание на время проведения лотереи – июньское солнцестояние, когда в древности обычно приносились жертвы для лучшего урожая. Кто-то верно предположил, что это сильная метафора для описания мещан, которым дай только массово ополчиться на соседа. Как любая хорошая метафора, «Лотерея» противостоит однозначному толкованию и поэтому вызывает сильный когнитивный диссонанс. Понятно, что от женщины, еще и в послевоенное время, никто не ждал зарисовок на тему врожденной человеческой жестокости и слепого конформизма – разве не лучше писать ответы на вопросы читательниц о семейной жизни в дамских журналах?

Говоря о семейной жизни: Джексон была замужем за литературным и музыкальным критиком Стэнли Хайманом. Пара славилась своим легким нравом и любовью устраивать вечеринки. Брак, однако, недолго был счастливым: Хайман часто изменял жене, что усугубило ее психическое состояние, и так испорченное многолетними трудными отношениями с родителями (несмотря на блестящую карьеру, мать считала Джексон, располневшую и подурневшую после рождения четверых детей, неудачницей).

Безумие семейной жизни с множеством детей и в маленьком городе она описала в полуавтобиографической книге «Жизнь с дикарями», позже опубликовав еще одни мемуары. Как и многие талантливые писательницы того времени, Джексон боролась с периодами тяжелой депрессии и лечилась общепринятыми средствами, многие из которых уже не используются ни в таких дозировках, ни для таких состояний. Считается, что именно несовершенство терапии и привело к ранней смерти Джексон – ее не стало в сорок восемь. 

Отличительная черта творчества Джексон – это блестящий, тонкий психологизм. В ее книгах пугают не резкие звуки и крики сами по себе – пугает чувство потери контроля над собой. Источник страха не снаружи, а внутри. Для того, чтобы воздействие на читателя было особенно сильным, Джексон обязательно сначала предлагает ему симпатичных, достойных сочувствия героев, а потом уже беспощадно ломает их. Остановимся кратко на двух ее самых популярных романах – «Призрак дома на холме» («The Haunting of Hill House», 1959) и «Мы живем в замке» («We Have Always Lived in the Castle», 1962).

«Призрак дома на холме»

Специалист по пара-нормальным явлениям доктор Монтегю ищет людей, переживших «встречи» со сверхъестественным, чтобы отправиться вместе с ними в предполагаемый дом с привидениями – Хилл-Хаус. Из десятка кандидатов с энтузиазмом откликаются две женщины: незамужняя, недавно похоронившая мать Элинор Вэнс и богемная художница Теодора. Так четверка героев (которую заключает обаятельно-непутевый наследник хозяев Люк Крэйн) оказывается в доме на холме, не вполне понимая, чего именно от него ожидать.

Вскоре, однако, дружелюбная, свойская атмосфера вечерних посиделок у камина с редкими зловещими сквозняками и необъяснимыми звуками превращается в полноценный хоррор.

«Призрак дома на холме» – не слэшер и не детектив в духе Агаты Кристи, где герои будут выбывать по одному. Ужас здесь заключается совсем в другом: в невозможности себя простить, в том, что тебя приняли, а потом отвергли; в том, что ты боишься темноты, а она уже давным-давно у тебя внутри. В сравнении с этим хлопающие двери и визжащие призраки меркнут очень быстро.

Джексон мастерски заставляет читателя сопереживать Элинор Вэнс – ее ситуация будет понятна любому, кто после долгого периода одиночества находит «своих» людей и наслаждается живым общением. Элинор жаждет делать и чувствовать что-нибудь другое или хоть что-нибудь вообще. Она определенно несчастна дома, и ее тянет в дом на холме – или в окружающий его маленький городок, где она представляет себе уютную, идеальную жизнь в одиночестве. Элинор и Теодора моментально заводят дружбу. И пока героини еще подруги, пока их подпитывает энергия взаимной симпатии, им нетрудно справиться с ночными атаками полтергейста.

Наутро ночной грохот вспоминается исключительно как дурная шутка. Но по мере того, как у Элинор возрастает мнительность и неуверенность в себе, она начинает подозревать других в заговоре, и, само собой, психологическая защита от тяжелой атмосферы дома ослабевает. Кошмары становятся ужаснее, а ночные происшествия оканчиваются не хохотом, а скандалами и выяснением отношений. Чем дальше, тем меньше взгляд Элинор на происходящее заслуживает доверия, и тем хуже она справляется с творящимся вокруг ужасом. 

Популярное прочтение «Дома на холме…», согласно которому полтергейст – это и есть Элинор (и это ее присутствие провоцирует все сверхъестественные события в доме), тоже не противоречит этой концепции и даже усиливает ее. Тогда получается, что чувство вины и угрызения совести перерастают в озлобленность и при этом не только разрушают личность изнутри, но и выражаются во внешних феноменах.

Недаром полтергейст пишет послания не всем четверым гостям дома, а лично «Элинор Нелли Нелл Нелл»; недаром это ее с того света зовет мать. Казалось бы, это многочисленные погибшие в доме Крэйны должны «передавать приветы» своему наследнику Люку – откуда там призрак с такой тесной связью с Элинор Вэнс? Такое впечатление, что это не она попала в дом на холме, а остальные герои попали в ее больное подсознание, и если нельзя выбросить дом из головы Элинор, значит, нужно выбросить Элинор из дома...    

«Мы живем в замке»

Это еще одно ужасное жилище, чьи обитатели пытаются уничтожить то его, то себя самих. Но чем дальше читаешь, тем более нормальными кажутся сестры Мэри Кэтрин (в русском переводе необъяснимо – Мари Кларисса) и Констанс Блэквуд и тем более обоснованными их страхи по поводу окружающего мира. И неважно, что они периодически используют яд или что-нибудь поджигают, все равно им симпатизируешь гораздо больше, чем грубым и жадным соседям, мечтающим выжить сестер из города.

Мэри Кэтрин восемнадцать лет, она мечтает стать оборотнем и никогда не выходить из своего замка, где они живут вместе с прекрасной сестрой и прикованным к инвалидному креслу дядей после неназываемого несчастного случая. «Все остальные члены моей семьи мертвы», – равнодушно сообщает читателям Мэри Кэтрин.

Обычный поход в деревню за продуктами для нее пытка: соседи упражняются в остроумии, намекая, что семье Блэквудов пора бы убраться подальше, а соседские дети распевают обидные песенки о сестрах-отравительницах, приглашающих на ядовитое чаепитие. Джексон лишний раз подчеркивает, что психологическое насилие часто больнее физического – и неважно, «заслуженно» оно или нет.

«Мы живем в замке» – практически страшная сказка, написанная с точки зрения чудовища. Поэтому кузен Чарльз, прибывший в замок Блэквудов, чтобы жениться на «прекрасной принцессе» Констанс и получить семейное наследство, искренне считает себя правым. Мэри Кэтрин любыми способами пытается отвадить его, и в конце концов ей это удается, но страшной ценой того, что ее мечта о вечном одиночестве в замке сбывается.

В обоих рассматриваемых романах рано или поздно начинает прослеживаться одна и та же концепция ужасного: то, чего ты боишься, обязательно случится. Если ты подозреваешь дурное, ты всегда прав – вне зависимости от того, герой ты или читатель.

Надежда на лучшее бесполезна, именно поэтому так трагически выглядит падение Элинор Вэнс и так разумно смотрятся враждебность и недоверие к окружающим Мэри Кэтрин Блэквуд (о легком оттенке социопатии во избежание спойлеров умолчим). И исход в обоих случаях один: среди людей жить оказывается невозможно, поэтому нужно или навсегда закрыться от них в своем замке, никогда больше не повторяя прежних ошибок и не открывая дверей, или не жить вообще.

Произведения Джексон на экране

Фильм по «Мы живем в замке» совсем недавно прошел на кинофестивале в Лос-Анджелесе и получил неплохие отзывы, но трудно сказать, когда его увидит отечественный зритель. В свою очередь, с момента выхода книги «Призраку дома на холме» досталось аж три адаптации, причем классической и самой близкой к оригиналу считается самая старая – 1963 года. Фильм 1999 года сохранил основную сюжетную канву, но полностью проигнорировал темы книги и поэтому считается провальным. 

Наконец, совсем свежий сериал от Netflix довольно трудно обсуждать как полноценную экранизацию, но, пожалуй, он дает интересный материал для анализа. Для достоверной адаптации текста Джексон сериал слишком далеко ушел от оригинала и тематически, и сюжетно. Для того, чтобы восприниматься как отдельное произведение, он слишком часто кивает в сторону романа, и, что любопытно, других книг Джексон и фактов ее биографии.

В результате складывается впечатление, что Майку Флэнегену больше хотелось экранизировать саги Джексон о больших семействах вроде «Жизни с дикарями», а совсем не ее хоррор. Его «Призрак…» – это семейная драма, где все друг на друга обижены, и никто не вызывает особой симпатии. И хотя снят сериал несомненно красиво и изобретательно, трудно не думать – насколько сильнее было бы воздействие на зрителя, если бы он еще и хоть за кого-нибудь переживал.

Сериал начинается со знаменитого вступления книги, но принадлежит этот текст якобы не Ширли Джексон, а новому главному герою – достаточно стереотипному писателю из ужастика. Фамилия семейства, Крэйн, в романе принадлежала первоначальным владельцам дома на холме. Здесь же всех героев книги, условно говоря, сделали родственниками, причем если в тексте Джексон активно подчеркивалось сходство неродных друг другу Элинор и Тео, в сериале близнецами зачем-то делают Элинор и Люка. Но зато самую старшую сестру в семье Крэйнов Майк Флэнеген благородно называет Ширли (спасибо, сериал!).

Было бы несправедливо критиковать сериал только за непохожесть на первоисточник. Понятно, что сравнительно небольшой роман Джексон было бы невозможно растянуть на десять серий, ничего не добавив. С другой стороны, «адаптация» получилась настолько о другом, что отсылки к оригиналу по мере развития сюжета начинают выглядеть все более странно и попадать во все более чуждый контекст (иногда выходит комично).

Эмили Стивенс в обзорах для A.V.Club отмечает, что «дом на холме» похож скорее на отель из «Сияния» Стивена Кинга, а взаимоотношения между героями тоже гораздо ближе по духу к Кингу, чем к Джексон. Более того, если книга написана с точки зрения Элинор и подробно документирует ее постепенное сумасшествие (у которого есть вполне понятные и достойные сопереживания причины), сериал дробит повествование между пятьюдесятью семью (шутка) членами семьи Крэйн, и самые «вкусные» фрагменты текста достаются не самым интересным персонажам-мужчинам. Элинор же фактически низводится до стереотипной beautiful dead girl: если в книге ее гибелью действие заканчивается, то тут ей заканчивается... первая серия из десяти. Так что, возможно, это уникальный случай, когда зрители, не читавшие роман, находятся в гораздо более выгодном положении.

Несомненно, мы рекомендуем читать Ширли Джексон и фанатам триллеров, и любителям психологической прозы, и просто читателям, ценящим трехмерные женские персонажи. Стоит только быть готовым к тому, что страшными будут не зомби, не кровавые сцены и не шорохи в темноте, а вполне обыденные вопросы. Что, если сосед сейчас возьмет и запустит в меня камень? Что, если меня не узнает моя собственная семья? Что, если все вокруг будут меня ненавидеть – и ненавидеть вполне заслуженно? Когда другие начинают очерчивать границы твоего личного пространства, это почти что страшнее всего.