«В сравнении»: Два образа человечности. Представления И.Гете и Ж.Ж.Руссо

В Новое Время были выставлены два образа человека, обращаясь к которым последующие поколения, еще долго будут черпать материал для антропологических траекторий современности. Это – человек Руссо и человек Гёте, в сущности своей являющиеся своеобразными противоположностями.  Concepture публикует статью, посвященную сравнению этих образов.

Благородный дикарь

Авторство представления о естественном природосообразном человеке как образце добродетельной жизни не принадлежит Руссо. Идея благородного дикаря, не испорченного цивилизацией, восходит к библейскому преданию о  жизни Адама и Евы в раю. Конечно, если быть еще более точным, мотив естественного образа жизни берет свое начало в мифологеме «золотого века», свойственного многим более древним чем иудаизм и христианство культурам.

Смысл этого образа прост. Поскольку в природе все находится в гармонии и равновесии, только она может служить источником мудрости и образцом для подражания. В отличие от абстрактных умозрительных этических учений, когда-то придуманных какими-то людьми, природа существовала всегда; ее порядок и отношения предшествовали любым культурам. Природа зрима и осязаема, она непосредственна дана нам в нашем восприятии. Более того мы сами природные существа и входим в природу как ее часть. Обособление от природы, которое выразилось в появлении культуры, с точки зрения Руссо, не следует расценивать как положительное событие. Культура вовсе не совобождает человека от природы, она отчуждает его от нее.

Современному человеку такие рассуждения могут показаться наивными. Но именно к наивности (в лучшем смысле этого слова) и призывал Руссо. Наивный – значит непорседственный, не застрявший в сетях условностей и глупых ненужных правил. Культура всегда предполагает иерархию, то есть, такой порядок, при котором одни части системы оказываются выше и значимее других. При таком положении дел ни о каком равенстве, а тем более свободе и братстве (идеалы Просвещения) не может быть и речи. Природа же напротив демонстрирует нам сбалансированный паритетный порядок, в котором каждая часть скоординирована с другой таким образом, что ни одна из них не оказывается в более привелигированном положении.

В конце концов, самый сильный аргумент, который мы можем привести в пользу человека по Руссо – это указание на традиционные племена, которые все еще сохрнились и в наши дни. Несмотря на низкий уровень качества жизни, отсутствие у них технологий, развитой медицины, образования и науки, они вполне довольны своей жизнью, и, можно сказать, даже счастливы. Этим людям не требуются психологи, менеджеры, мерчиндайзеры, специалисты, коучеры, консультанты, жрецы, политики, телеведущие, блоггеры, журналисты и прочие прочие многочисленные создания, занимающиеся псевдодеятельностью. Им это попросту не нужно. Таким образом, Руссо предлагает нам радикальный способ решения всех цивилизационных проблем, а именно – отказ от самой цивилизации. Зачем нервничать, а потом искать специалиста по нервам, когда можно просто с самого начала не нервничать?

Необходимо заметить, что гнет культуры и цивилизации ощущался многими авторами еще задолго до наступления новейшей истории с ее экологическими проблемами и моральными кризисами. Именно поэтому  его мотив благородного дикаря встречается уже в эссе М.Монтеня «О каннибалах» (1580 год); в поэме Милтона «Потерянный рай» (1667 год); в романе английской писательницы Афры Бен «Похождения Оруноко» (1688 год). У самого Руссо образ доброго дикаря впервые появляется на страницах его романа-трактата «Эмиль» (1762 год). Если говорить о более поздних произвдениях, в которых фигурирует идея превосходства первобытного человека над цивилизованным, можно назвать повесть Шатобриана «Атала», «Тайпи» Мелвилла и поэму «Мцыри» Лермонтова.

Цивилизованный потребитель

Человек Гёте – это, конечно же, Фауст, образ которого он описал в своей бессмертной одноименной поэме. Фауст примечателен тем, что это первый в истории литературы герой, который заключает сделку с дьяволом не ради мелочных корыстных благ, а ради знаний. То есть, Фауст, по своему существу – ученый, для которого поиск истины важнее чем личная выгода. Это обладатель пытливого ума, стремящегося разгадать загадки вселенной, и в этом своем стремлении выходящий за рамки морали, за границы добра и зла.

Фауст, который для современного человека, представляется в основном как символ ни перед чем не останавливающегося познающего ума. И в таком понимании заложены как положительные, так и отрицательные коннтоации. С одной стороны жажда знаний похвальна, с другой стороны — к чему приводит  достижение этих знаний, и как они будут применены будучи достигнуты? Ради знаний Фауст закладывает собственную душу. Перефразируя известную евангельскую фразу, можно спросить: «какая польза будет человеку, если он познает (обретет) весь мир, а душу свою потеряет?». И в то же время, можно вспомнить Бенедикта Спинозу, отказавшегося во имя истины от личных благ (его философские исследования пошли вразрез с иудейской ортодоксией, и Спиноза предпочет остаться на стороне истины, обрекая себя на одинокое полуголодное существование).

В культурологической и литературоведческой традициях Фауста принято считать разновидностью бунтаря и освободителя, воюющего со всякой серостью и филистерством, презирающим мещанство и обывательство. И даже не боящегося на пути освобождения от пут посредственности принести в жертву свою душу. Проще говоря, Фауст - это тот, кто во имя лучшего отказывается от хорошего. Однако образ Фауста в действительности оказывается куда более неоднозначным, чем это принято считать. Существует множество интерпретаций Фауста. Приведем некоторые из них:

Ницше, например, считал, что Фауст – это вовсе не бунтарь и не освободитель, а своеобразный «путешественник» вокруг света, который довольствуется исключительно созерцанием происходящего. У Фауста на самом деле нет никакого желания что-либо менять, тем более бунтовать или освобождать. «Все царства жизни и природы, все прошедшие эпохи, искусства, мифологии, все науки видят, как мимо них проносится ненасытный созерцатель (Фауст); глубочайшие влечения возбуждаются и умиротворяются, даже Елена не может удержать Фауста». Фауст, по Ницше, есть созерцательный человек высокого стиля, который лишь потому не погибает на земле от голода, что собирает для своего пропитания все великое и достопримечательное, что когда-либо было и еще есть на свете.

Вся его жизнь есть лишь переход от одного вожделения к другому. При этом он отнюдь не деятельный человек. Он не способен самостоятельно созидать что-либо.  В Фаусте Ницше видит консервативную и мирную силу, в которой таится опасность  выродиться в филистера. В принципе, здесь мы без труда угадываем черты современного потребителя, точнее качественного потребителя, который, конечно же, побрезгует продуктами массовой культуры, но который с удовольствием будет смаковать произведения выского искусства, при этом сам будучи неспособный творить. Полусается, Фауст – эдакий творческий импотент, который в условиях бессилия может получать удовольствие только от наблюдения (вуайеризма).

Русский религиозный философ С. Франк относительно Фауста высказывает точку зрения, сходную с идеей Шпенглера. Франк пишет: «Судьба Фауста – судьба европейской культуры. Душа Фауста – душа Западной Европы. Душа эта была полна бурных, бесконечных стремлений. В ней была исключительная динамичность, неведомая душе античной, душе эллинской. В молодости, в эпоху Возрождения и еще раньше, в Возрождении средневековом, душа Фауста страстно искала истину, потом влюбилась в Гретхен и для осуществления своих бесконечных человеческих стремлений вступила в союз с Мефистофелем, с злым духом земли. И фаустовская душа постепенно была изъедена мефистофелевским началом. Силы ее начали истощаться. Чем кончились бесконечные стремления фаустовской души, к чему привели они? Фаустовская душа пришла к осушению болот, к инженерному искусству, к материальному устроению земли и материальному господству над миром». Напомним, что сам Шпенглер считал Фауста «портретом целой культуры».

Или-или

Таким образом, критическое состояние западного мира можно объяснить доминацией в нем людей именно фаустовского типа – аморальных потребителей, неспособных на высокую созидательную деятельность. Против этого и предупреждали апологеты «благородного дикаря». Сегодня их чаяния подхватили алармисты, постмодернисты и прочие поздно спохватившиеся люди, не способные более игнорировать наступление неизбежных культурологических, этических, экологических, антропологических, биологических, атомных и прочих катастроф.

Каким бы обаятельным, эрудированным и романтичным образом ни казался нам Фауст, в сущности своей он бесплодный потребитель, исстребляющий природу и ничего не могущий предложить взамен. Опыт XX и XXI веков показывает нам, что путь Фауста – это путь, ведущий в тупик. Фауст дискредитировал себя как антропологическая модель, как цивилизационный ориентир. Самое время обратить свой взор к идеям руссоистов и прочих мыслителей, двигавшихся в похожем ключе.

Принимая во внимание факт технологической сингулярности, который скорее всего уже состоялся в истории европейского человечества, можно модифицировать концепцию Руссо и предложить вариант природосообразных технологий. То есть, попытку достичь состояния внутренней и внешней гармонии принципиально новым технологическим способом, но основанном все же на старых добрых принципах естественного человечества. 

Рекомендуем прочесть:

1. Иоганн Гете – «Фауст».

2. Жан-Жак Руссо – «Эмиль или о воспитании».