«Современное»: Доминантный мем. Из каких единиц состоит культура?

Как всё начиналось

Ричард Докинз в книге «Эгоистичный ген» в 1976 году предположил существование универсальных компонентов культуры – мемов. Но он не был первым: еще раньше мысль о «маленьких психических частицах» посетила академика-психиатра Владимира Бехтерева. В статье «Различные взгляды на природу внушения» он писал:

«…нелишне вспомнить о «психическом контагие», приводящем к психической заразе, микробы которой хотя и не видимы под микроскопом, но, тем не менее, подобно настоящим физическим микробам действуют везде и всюду и передаются через слова, жесты и движения окружающих лиц, книги, газеты и пр., словом, где бы мы ни находились, в окружающем нас обществе мы находимся в опасности быть психически зараженными».

В тех же 70-х социобиологи Эдвард Уилсон и Чарльз Ламсден говорили о «генно-культурной» коэволюции, движущей силой которой был «культурген» – единица проявления психических процессов вроде научения или восприятия. С помощью них человек познает окружающую среду. Ни Бехтерев, ни Уилсон и Ламсден не развили свои тезисы, так что отцом мемов принято считать Докинза. Сам ученый подчеркивал, что использовал это понятие лишь для иллюстрации силы физического гена и уж точно не выдвигал универсальную теорию эволюции культуры.

Суть и статус меметики

Докинз считал, что всё живое эволюционирует благодаря существованию самокопирующихся единиц. В природе такой созидательный компонент – молекула ДНК, и суть выживания вида заключается в постоянной передаче гена следующему поколению. Из хаоса мироздания Докинз вытащил подобную гену единицу культуры и назвал её мимом (в русском языке закрепилось как «мем»). Слово происходит от греческого корня mimētḗs, что означает «подобие». Эти размышления стали основой для новой дисциплины – меметики.

Она не имеет научного статуса, но с объектами её исследования – мемами – мы сталкиваемся каждый день. Речь не только про приколы с лент социальных сетей, а про всё, чьим ядром является идея. Физик Дуглас Хофштадтер в журнальной дискуссии издания «Scientific American» предложил актуальное название меметики, и вслед за этим ученые из самых разных областей принялись спорить о природе мема: сторонники «интернализма» считали, что мем берет начало в сознании отдельного человека, а «экстерналисты» полагали, что он рождается в культурной среде.

Первый подход затрудняет изучение «культурных генов», так как рождение мема трудно зафиксировать, а работу мозга и психическое состояние невозможно выразить в цифрах (по крайней мере пока). Одна из наиболее значимых работ на эту тему – книга антрополога Роберта Аунгера «Электрический мем».

Социолог Габриель Тард писал, что для того, чтобы общественная система не распадалась, она должна состоять из однородных элементов. В основе любого общества лежит подражание, которое социализирует индивида и контролирует его поведение. Если вспомнить, что Докинз называл мемы культурными репликаторами, то можно отметить, что мем является передатчиком некого опыта в краткой форме, а значит, тем самым образующим элементом, но только в медиасфере. В век клипового мышления мемы играют роль вируса, их главная задача – стать трендом.

Многие исследователи сходятся в одном: мем похож на репликатор, он постоянно воспроизводится, атакуя культурное пространство. Тем заразительней природа мема, тем он успешнее. Докинз считал, что броские и лаконичные долгоиграющие мемы видоизменяются при передаче. Такие единицы информации способны образовывать «мимофонды», или комплексы идей, которые столетиями воздействуют на человечество. Один из примеров – архетипичные религиозные образы.

С мемами шутки плохи?

Сегодня язык мемов усиливает влияние. Виртуальное и реальное общение сливаются, сетевые коммуникационные приемы перетекают в офф-лайн. Предок интернет-мема – анекдот, но теперь шутка перестает быть только речевой конструкцией и приобретает новые формы. Несомненно, мем имеет много сходств с речевым штампом, но благодаря видоизменению получает новый смысл.

Есть мнение, что из-за мемов происходит смысловое сужение публичного дискурса. Мем может осознанно внедряться в медиапространство ради однозначной маркировки действительности, что освобождает говорящего от полного обоснования своей точки зрения. Этого вопроса касался Говард Беккер в теории стигматизации: согласно ей, представители влиятельных социальных групп склонны клеймить членов менее влиятельных обществ, из-за этого принято думать, что, например, что в низших классах больше потенциальных преступников.

Наш мозг всё время экономит энергию, поэтому штампы, которые заранее содержат в себе заданный обществом смысл, очень удобны в использовании и как те же микробы проникают в сознание даже образованных людей. К тому же ярлыки помогают защититься от обилия информации. Такая конструкция становится новым политехническим инструментом, с которым сложность описываемой ситуации сводится к ярлыку: достаточно вспомнить клише «агенты госдепа» или «партия жуликов и воров».

Люди, которые регулярно потребляют интернет-мемы, не только развлекаются, но и просчитывают культурный код века, эпохи, года, десятилетия, дня, а иногда и часа. При сверхскоростном распространении информации и трендов появляется потребность за что-то уцепиться, иметь собственную устойчивую идентификацию, которая позволит отличать себе подобных в огромном потоке мусорных сообщений. Именно поэтому речевые мемы часто используются в комментариях: таким способом пользователь сообщает о своей причастности к конкретной группе виртуального сообщества.

Из-за нескончаемого автоматического тиражирования мем может потерять первоначальный смысл. Это упрощает понятие, которое он изначально должен донести. Тем не менее, мемы выявляют общественное бессознательное, так как часто спекулируют на темах, которые считаются подцензурными. Благодатная почва для этого – сама интернет-коммуникация, массовая и относительно анонимная.

Мемы и лингвистика

Мемы воздействуют на адресата комплексно, в них форма гораздо важнее содержания: вербальные и невербальные средства сливаются и образуют единое целое. Одна из целей мема – вызвать эмоциональную реакцию реципиента и сократить социальную дистанцию, поэтому в них нередко используются просторечная и сниженная лексика или обсценные слова. Изображение и текст в меме соединены так, чтобы пользователь воспринимал ситуацию в динамическом развитии, а не статично.

Генерация мема схожа с созданием рекламного слогана. Существует много способов, с помощью которых можно образовать такую речевую конструкцию: применение окказионализмов, каламбуров, игра на омонимах, паронимах и анахронизмах. Много анахронизмов в паблике «Страдающее Средневековье», где современный язык и понятия накладываются на средневековые реалии, типичный паронимичный мем – «Мне завтра рано страдать». Встречаются мемы, построенные по принципу созвучия: «Кусается хамелеон. Не охамел ли он?».

В мемах присутствуют тропы и стилистические средства выразительности. Чаще всего встречаются антитеза (например, «ожидание-реальность»), гипербола («+100500»), ирония («ну, давай, расскажи мне»). Примечательно, что смысл такой шутки основывается как раз на форме выражения, в частности, на средстве художественной выразительности. Для мемов характерно нарушение языковой нормы на фонетическом и других уровнях и снижение стиля – буква «в» меняется на несуществующее «фф»: «превед», «дратути» вместо «здравствуйте».

Мем не существует вне контекста, он всегда зиждется на актуальности, отсылает к общеизвестной информации, событию или персоне. Он становится формой передачи социокультурных знаков и форм языка, что позволяет СМИ выстаивать новую коммуникационную стратегию и визуализировать повестку дня.

Светлана Шомова, автор книги «Мемы как они есть», выделяет пять фаз развития мема, по которым можно определить успешность шутки.

1. Генерация мема, он появляется в качестве реакции на событие или процесс.

2. Повторение в породившем контексте.

3. Обрастание новыми значениями и отрыв от контекстного фона, что открывает канал ассоциаций.

4. Мем становится частью массовой культуры и вливается в коммуникацию, используется в СМК.

5. Переход в оффлайн в виде материального объекта (так случилось, например, со Ждуном).

Творческие возможности создания мемов зависят от развития информационных технологий, а сфера применения расширяется благодаря тому, что виртуальная реальность всё больше захватывает мир.

Экспертное мнение

В анализе темы мы решили обратиться к эксперту за некоторым разъяснениями. Лингвист Александра Русакович рассказала о своем видении развития мемов.

– Как вы оцениваете изменения в общении молодежи после распространения Интернет-мемов?

– Изменения начались даже не с мемов, а распространения сокращений (например, «спс» и других), а в дальнейшем – с появлением языка эмодзи. В целом идет тенденция к сокращению сообщений и увеличении концентрации смысла – теперь свою реакцию/мнение можно уместить в один значок. По моему мнению, мемы являются мини-нарративами, они сложнее, чем знаки вроде эмодзи. Более того, у мемов разная целевая аудитория, которая делится по возрасту, профессии, в каких-то случаях – по социальному статусу, то есть послание становится многомерным – через мем можно передать историю, эмоцию, при этом показать, что ты «свой», познакомить человека со своим вкусом, проявить внимание и т. д. Можно сказать, что мем – один из самых емких и универсальных инструментов общения.

– Считаете ли вы, что мемы слишком стандартизируют язык и коммуникацию?

– Мне не кажется, что мемы упрощают коммуникацию. Способ чтения и получения информации поменялся за несколько лет. Многие жалуются, что сегодня люди меньше читают – но при этом не учитывают, что сейчас мы получаем в разы больше информации за день, чем несколько лет назад благодаря новым форматам медиа: появились интерактивные сторителлинг-проекты, литературные произведения в форме игр и другие «гибриды» – всё это влияет на наши методы считывания информации. Поэтому мемы становятся продолжением этой тенденции – то есть новыми носителями культурной и социальной информации. Некоторые пользователи узнают о новостях из мемов, которые отвечают современным требованиям – визуальные, интерактивные (можно менять элементы самостоятельно), виральные и вызывающие эмоции.

– Как вы думаете, сфера употребления мемов в языке будет расширяться? Если да, то к чему это может привести?

– Уже сейчас у мемов нет особых ограничений в сфере употребления. Их используют в маркетинге, ими иллюстрируют статьи в СМИ («Лентач» использует только мемы в своем канале в «Телеграме», а «TJ» ведет рубрику про мемы. Они могут быть не только иллюстрацией, но и самим инфоповодом, их используют популярные лекторы (не уверена, насчет занятий в школе, но скоро тенденция дойдет и до самых консервативных учреждений). Образовательные проекты вроде «Арзамаса» активно используют мемы. В дальнейшем потенциал мемов будут раскрывать всё больше людей, а стигма «чего-то школьного и несерьезного» будет постепенно исчезать: в конце концов, мемы – отличный способ выразить мнение масс по любому вопросу, и лучшей альтернативы в этом контексте пока нет.

«Что делать?»

Интернет-мемы преобладают в общении молодежи. Так как этот социальный слой связан с образовательным процессом, возникает мысль, что мемы можно использовать в качестве дополнительной мотивации к учебе, визуализации каких-либо научных тем, нахождения нового способа коммуникации между преподавателями и студентами или для привлечения внимания к определенной сфере знаний. Мемы уже стали рычагом популяризации самообразования: около-интеллектуальные паблики в социальных медиа негласно задают критерии, которым должен обладать пользователь, желающий влиться в их сообщество.

Мемы не плохи и не хороши. Они уже заняли свою нишу и выполняют социальные функции, и их можно использовать по-разному: либо в образовательных и просветительских целях, либо в качестве оружия пропаганды или негативного влияния на массовое сознание. В конце концов, теория о жидомасонском заговоре – тоже мем.

Светлана Шомова писала: «Мемы до сих пор знают о нас больше, нежели мы о них». Нужно добиться того, чтобы не медиавирусы перестали быть белым пятном в гуманитарных исследованиях и не они управляли нами, а мы контролировали их.