«Вехи»: Писатели и духи. Спиритизм и мистика в культуре Серебряного века

На сломе столетий

Сквозь торжество рационального познания, которым так гордилось XIX столетие, вдруг проступило нечто рассеянное и иррациональное – окутанный эфирными парами Серебряный век. Где искать причины возросшего интереса к магии, оккультизму и спиритизму?

Говоря о Серебряном веке, необходимо обозначить, что именно в этот период русское искусство окончательно вошло в контекст общеевропейского. Благодаря культурной интеграции – которой способствовали «Русские сезоны» Сергея Дягилева в Париже, распространение отечественной литературы среди западных читателей (произведения Толстого, Достоевского и Чехова перевели на все европейские языки), система Станиславского, считавшаяся одной из самых передовых – русские художники переняли западную систему мышления, а иностранные начали понимать русскую. Эпоха модерна началась с Франции, но в России она получила особенно яркое и специфическое развитие, захватившее и европейские мировоззренческие кризисы.

Кадр из фильма Фрица Ланга «Доктор Мабузе, игрок» (1922)

Теоретик литературы и стиховед Михаил Гаспаров писал, что на «стыке столетий» основы, на которые опиралось западное общество – рационализм, позитивизм и эволюционизм – подверглись сомнению. Стало понятно, что эти философские установки не дают ответа на главные экзистенциальные вопросы: что есть человек и что есть Бог.

Образованные слои населения столкнулись с интеллектуальным тупиком, который вынуждал искать новые формы восприятия. Русская мысль, ставшая частью европейской, «уперлась» в ту же стену: популярность нигилизма сильно ослабла, противостояние западников и славянофилов не привело к конкретному результату, а социально-политические разногласия лишь набирали силу.

Поэты против расколдовывания мира

В России Серебряный век стал бунтом против засилья реализма и материализма, против плоского отношения к искусству и жизни как таковой, считает литературовед Наталья Иванова. Поэты более не объясняли наклонности человека влиянием социальной среды, значение приобрело отношение личности к метафизическим ценностям, ее внутренний мир, стихийность чувств и умение полностью отдаваться творчеству. Этим же можно объяснить появление культа субъективного восприятия действительности. Кроме того, символизм как основа русского модерна берет свое начало в неоплатонизме, который проповедовал поиск истинной реальности и уход от искусственного «мира теней».

Основатели Теософского общества Елена Блаватская и Генри Стилл Олкотт

Изменилась роль художника: граница между жизнью и творчеством стерлась, теперь любые действия поэта должны были полностью выражать его ценности – отсюда огромное количество скандалов и стремление к эпатажу. Существенным стало не «что», а «как». Мистика дала возможность обрести новое понимание и, если угодно, новую вселенную, а также была инструментом создания экзальтированного образа ее приверженцев.

Еще одной причиной «Русского культурного Ренессанса» стало проникновение рационализма во все сферы человеческой деятельности, в том числе и в искусство. Философ Борис Парамонов писал, что с распространением учения Фрейда и «чистой науки» произошло разрушение образа художника. Творческий процесс объяснялся сублимацией бессознательного, и от авторов все больше требовали «техники исполнения», нежели оригинальности.

Мало того, в Золотом веке интеллигент обязан был стать рупором незащищенных масс (вспомним народничество в литературе), но потом творец был десакрализирован. Вопреки этому Серебряный век провозгласил, что поэт и поэзия обладают ценностью сами по себе, независимо от чего-либо, сделав творчество элитарным и вернув ему ореол таинственности.

Увлечение оккультными практиками началось еще в 80-90-х годах XIX столетия: хозяева литературных салонов в Москве и Петербурге приглашали медиумов, чтобы связаться с духами деятелей искусства прошлых веков. В столице журнал «Ребус», который ранее содержал загадки и задачки, перешел на «спиритическую» тематику, и это имело неплохой спрос.

«Башня» Вячеслава Иванова, где в 1900-е в Петербурге проходили литературно-философские собрания

Столоверчение, как и любая другая эзотерическая практика, всегда задействует образ «посвященных», «избранных», что позволяет по-новому очертить круги элиты (особенно на фоне демократизации общества). Одна из самых известных оккультистов Анна Минцлова, член Теософского общества, посещала «Башню» Вячеслава Иванова. Там собирался весь цвет тогдашней интеллигенции, в том числе Всеволод Мейерхольд, Николай Гумилев, Дмитрий Мережковский и будущий нарком просвещения Анатолий Луначарский.

Тайные общества и сакральная география

Гумилев, и без того очень «серебряный» поэт со своеобразным набором мотивов, тяготеющих к неоромантизму, воспринимал свое ремесло как одну из форм освобождения тайных сил. Слово стало тем магическим средством, с помощью которого можно было физически вторгаться в осязаемую действительность и воздействовать на мир.

Его сборник «Романтические цветы» содержит много оккультных символов, например, в стихотворении «Каркалла» есть упоминание крокодила «с Нила привезенного». Необходимо учитывать, что эзотерика во многом опирается на древнеегипетскую мифологию, и в «Тайной доктрине» Елены Блаватской можно найти целую главу, посвященную драконам, змеям и крокодилам – наличие таких животных означало мудрость. Литературовед Николай Богомолов так анализирует «Романтические цветы»:

«Редакция 1908 года открывается стихотворением о маге, заклинающем «царицу беззаконий», а заканчивается странной фантазией на космогонические темы. Это указывает на стремление Гумилева выстроить весь сборник как своего рода магическое заклинание, опыт практической магии, направленный на привлечение к себе любви той женщины, имя которой названо в посвящении книги. Не случайно первое произведение и построено как рассказ об успешном «заклинании» (так оно названо в варианте 1918 года), не случайно действие его перенесено в Египет, почитавшийся оккультистами как одна из колыбелей тайного знания».

Сам Гумилев задумал Геософическое общество, посвященное сакральной географии, ключевые образы который также встречаются в его поэзии: в пьесе «Дерево превращений» факиры молятся о благе под святым древом – символом Оси мира. Задумка не принесла существенных плодов, но сама идея показательна.

Николай Гумилев

Художница Ольга Делла-Вос-Кардовская так вспоминала Гумилева:

«Однажды он очень серьезно рассказывал о своей попытке вместе с несколькими сорбоннскими студентами увидеть дьявола. Для этого нужно было пройти через ряд испытаний – читать каббалистические книги, ничего не есть в продолжение нескольких дней, а затем в назначенный вечер выпить какой-то напиток. После этого должен был появиться дьявол, с которым можно было вступить в беседу. Все товарищи очень быстро бросили эту затею. Лишь один Н. С. проделал все до конца и действительно видел в полутемной комнате какую-то смутную фигуру».

Можно по-разному относится к подобным высказываниям; если они действительно были, возможно, это просто шутка. И все же очевидно, что Гумилев следовал «мистической» моде.

Маг и чародей Брюсов

Не обошел вниманием новые веяния и Валерий Брюсов. Известно, что писатель находился под сильным влиянием идей немецкого теолога XVI века Генриха Корнелия Агриппы. Он же действует в романе «Огненный ангел». Валерий Яковлевич увлекался загадочными явлениями, в том числе магией и спиритизмом, которые стали для него источником сокровенных знаний, определяющих связи между материальными и нематериальными вещами. В литературных кругах Брюсов сознательно создавал себе образ чародея: в 1910-х годах Андрей Белый посвящает ему два стихотворения под заглавиями «Маг». Примечательно, что вера писателя в потустороннее имела рациональный характер, поскольку он считал себя чем-то вроде популяризатора эзотерики.

Еще одна черта брюсовского мистицизма заключается в театрализации, переводе оккультных ритуалов в игровую форму. Это не исключает наличия внутреннего содержания – по свидетельствам современников, Брюсов почтительно относился к магическим экспериментам и даже сам их проводил. Согласно мемуарам поэта Владислава Ходасевича, литератор занимался спиритизмом и черной магией, веруя в них не как в реальную силу, а как в некое важное движение души.

Два «Черных мага»

Нельзя не упомянуть Михаила Булгакова: его произведения по мере творческого развития становились все более мистичными. В рассказе «Спиритический сеанс» писатель выразил впечатления от действа, происходившего на квартире его друзей Веры и Ивана Крешковых. Увлечение этой пары оккультизмом Михаил Афанасьевич описал не без иронии, хотя известно, что сам не раз присутствовал на сеансах. Такие пристрастия, возможно, повлияли на создание образов «Мастера и Маргариты».

Окончательное название роман «Мастер и Маргарита» приобрел только в третьей редакции, до этого он значился как «Черный маг». В те годы было популярно ныне забытое произведение княгини Ольги Георгиевны Бебутовой с аналогичным названием, в котором некоторые аспекты фабулы схожи с творением Булгакова.

Кот Бегемот (фотоиллюстрация Елены Мартынюк)

В «Черном маге» рассказывается о рукописи с тайными знаниями о магии, заклинаниями и способами воздействия на человеческую психику. Она попадает в руки некого старца, который вместе с шайкой злодеев использует эти оккультные сведения для вымогания денег. Сообщники устраивают салон в петербургской квартире, а с целью привлечения жертв проводят маскарады и спектакли. В конце души мошенников похищает Сатана, и они канут в бездну. Нельзя утверждать, что Булгаков напрямую заимствовал этот сюжет, однако очевидно, что повторения присутствуют.

Мистицизм, астрология и Библия как источники вдохновения

Все это нашло отражение в его романах. Возьмем, например, барона Майгеля: очень возможно, что этот персонаж отсылает к злому духу Мадиэлю из того же «Огненного ангела» (с учетом того, что Михаил Афанасьевич часто использовал буквенное подражание). В романе Брюсова Мадиэль – предатель, деяния которого в конечном итоге приводят главную героиню на суд инквизиции. У Булгакова Майгель – шпион НКВД, который, по словам Воланда, обладал «чрезвычайной любознательностью», за что и был наказан. В «Огненном ангеле» монах Фома Аквиант называет любопытство одним из смертных грехов.

Еще несколько оккультных параллелей романа «Мастер и Маргарита»: Бегемот тоже имеет демонический прототип – Катши или Большие Уши. Это огромный кот из шотландской мифологии, который призывается через обряд черной магии тагейрм. Имя Азазелло связано с героем апокрифа книги Еноха, падшим ангелом, знаменосцем адской армии.

В сцене знакомства Воланда с Берлиозом и Бездомным прослеживается обряд наложения проклятия – сгущение воздуха и отсутствие посторонних, галлюцинации и появление странного незнакомца будто бы из воздуха. Роман «Мастер и Маргарита» уникален сочетанием мистицизма и отсылок к Библии, он является своеобразным отголоском Серебряного века в атеистическую сталинскую эпоху.

Интересно проследить за сюжетной нитью смерти Берлиоза. Сначала Воланд, рассчитав расположение планет, предсказывает герою погибель: «…Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь…» – и громко и радостно объявил, – Вам отрежут голову!». Меркурий во втором доме – обычно означает очень материалистический склад ума, а «несчастьем» называли планеты Марс («малое несчастье») и Сатурн («большое несчастье»), которые в шестом доме сулили серьезные угрозы для здоровья.

Также все упомянутые планеты по-своему связаны с головой: нервная система и рациональное мышление (Меркурий), эмоции (Луна), зона лица (Марс как управитель Овна), череп (Сатурн). Некоторые астрологи считают, что Меркурий отвечает только за материальный план бытия, и в отдельных лунных домах его влияние усиливается, не оставляя места ничему духовному. Филолог Владимир Колчанов считает, что таким образом Булгаков хотел показать отсутствие души у председателя МАССОЛИТа.

Автор действительно неоднократно намекает на то, что души и загробного бытия не имеют те, кто не верит в них. Согласно оккультизму, души не имеют вампиры и вурдалаки. Один из способов убийства таких существ – отрезание головы, что, собственно, и происходит. Получается, что Воланд проводит своеобразный ритуал экзорцизма, а это под силу только очень сильному магу.

Маргарита на великом балу сатаны (фотоиллюстрация Елены Мартынюк)

Невозможно отрицать, что отношение к «ренессансу оккультизма» было разным. Тем не менее, само возрождение интереса к религиозной философии, восточным практикам, мистицизму и эзотерике говорило о желании творческой элиты выйти за пределы традиционных представлений, искать новые источники вдохновения (а иногда и знания, так как на тот момент велись споры о научном статусе этих областей). Расширение границ мысли привело к появлению абстрактных направлений и культурных артефактов, подчеркивающих престиж и прогрессивность их создателей.

Кроме того, общее стремление к эпатажу тоже способствовало укоренению новых представлений о духовной жизни человека. В Серебряном веке фантазия оказалась важнее анализа, обличение духовной узости стало предметом салонных бесед, обращение к вековому, даже древнему опыту поощрялось, а вечное ожидание Апокалипсиса оправдалось с наступлением Первой мировой войны.