2021

«Вехи»: Ложный миф о Темных веках. Тысяча лет из истории Европы

История средневековой Европы – это современный образовательный тренд, мало уступающий в популярности экспериментальной философии или квантовой физике. Однако средневековье понятие растяжимое и часто ассоциируется с интеллектуальной и культурной деградацией Европы, иначе говоря с мифом о Темных веках. Concepture в очередной раз восстанавливает историческую справедливость и умещает 1000 лет европейской истории в объем одной статьи, последовательно развенчивая стереотипные представления об умирающей западной цивилизации.
«Вехи»: Ложный миф о Темных веках. Тысяча лет из истории Европы

Кулстори про немытую Европу

«Средние века» – это условное именование огромной исторической эпохи, продолжительностью более тысячи лет. При этом до сих пор нет единого мнения о временных рамках данного периода. Отсчет от падения Рима (V век) или возникновения ислама (VII век) удобен историку, но совершенно не подходит для философа и культуролога, т.к. уже апологеты церкви (II-III век), по сути, носители совсем не античного культурного кода. В такой же степени скорее символичной выглядит привязка конца эпохи к Итальянскому и Северному Возрождению (XIII-XIV и XV-XVI вв.), к Великим географическим открытиям и Реформации (XVI в.), на деле же все это очень далеко от того, как и о чем рассуждали как простые люди, так и школы-университеты (где-то вплоть до середины XVII века).

Однако намного большую проблему составляет не эта дискуссионная неясность, а скорее ложная ясность, состоящая из мифов и стереотипов о Средних веках. О самом главном мифе – мифе о Темных веках, который до сих пор насаждается в период школьного образования, я и хочу написать. Кулстори про немытую Европу, чумных докторов, костры инквизиции и дичайшие суеверия создают определенную схему ожиданий, которая так часто воспроизводит себя в культуре. Просто вспомните фильмы, сериалы и видеоигры по средневековым реалиям, и вы заметите, что большая часть (к счастью, не все) авторов излишне педалирует одну из трех тем.


1

Грязь городов (и сёл почему-то тоже), антисанитария, слабость медицины, особенно гигиены и профилактики;

2

Техническая и научная отсталость, суеверия и общественные практики, противоречащие даже здравому смыслу;

3

Консерватизм и радикальное неприятие любой инаковости среди людей, тоталитаризм церкви, направленный прежде всего против ученых (умных, критичных) и женщин.


В последние сто лет медиевистика и историческая реконструкция собрали достаточно материла, чтобы ответить на эти обвинения и отделить правду от вымысла. Придуманный гуманистами Возрождения, а затем дополненный и распропагандированный авторами Нового времени, миф о культурной и научной деградации Средних веков был призван создать выгодный фон для (весьма скромных) достижений новых эпох. Но, по большому счету, это миф, который строится на выдумках и передержках, а также на экстраполяции кризиса XIV века на весь предшествующий период.

Если представить себе ужасы этого кризиса, сократившего население некоторых регионов вдвое, то несложно понять, почему позднее Средневековье было дестабилизировано и обернулось расцветом суеверий, религиозного фанатизма и закрытыми городскими купальнями. И все-таки оценка всей эпохи по самому худшему периоду – это явная несправедливость. Начнем с самого начала, чтобы представить себе картину в целом.

Грязь и чистота

Пункт первый этого мифа связан с грязью и болезнями. Поверить в то, что средневековый человек живет буквально в своих нечистотах и никак не напрягается по этому поводу, не позволяет здравый смысл. Как и все млекопитающие, человек – это существо, которое любит чистоту и уют, и по своей воле не будет жить в грязи, просто потому что она вызывает телесный дискомфорт. Только бездомный и нищий особо не выбирает, как выглядеть. Наверное, в нездоровых фантазиях некоторых авторов (например, Германа в «Трудно быть богом») низкому сословию подобает жить в хлеву, размазывая грязь по лицу, но в реальности Средние века оставили такое количество артефактов, говорящих об обратном, что придется распрощаться с этой идеей. Известнейший специалист по изучению быта прошлого Фернан Бродель в «Структурах повседневности: возможное и невозможное» написал:

«Бани, давнее наследие Рима, были правилом во всей средневековой Европе - как частные, так и весьма многочисленные общественные бани, с их ваннами, парильнями и лежаками для отдыха, либо же с большими бассейнами, с их скученностью обнаженных тел, мужских и женских вперемежку. Люди встречались здесь столь же естественно, как и в церкви; и рассчитаны были эти купальные заведения на все классы…».

Я только перечислю несколько видов свидетельств:

1

Ванны разных форм, размеров и конструкций (в т.ч. мобильные, с которыми путешествовали некоторые аристократы), а также помещения для водных процедур (в т.ч. парилки с каменками). Например, во всех монастырях были ванные комнаты с отдельными кабинками, а также пункты устава, регулирующие максимальное количество купаний и туалетных процедур. Еще Ахенский собор 817 года постановил, что монахи должны сами стирать и чистить свою одежду.

Стоит заметить, что монахи считали купание чувственным удовольствием, которое нужно ограничивать, поэтому обычно они мылись в холодной воде раз в неделю. Полный отказ от мытья дозволялся только при принятии обета, в остальных случаях гигиена должна была соблюдаться (и соблюдалась, учитывая, что монастыри мало страдали от болезней). Несложно догадаться, что на простых людей эти ограничения не распространялись, а добровольных подражателей святым и аскетам в миру было немного. По большому счету, единственное, за чем строго следила Церковь – это раздельное купание мужчин и женщин.

2

Гербы городов, цехов и династий, связанные с купальнями и банями. Также кодексы цеховиков-банщиков и прачек. Кстати, многие средневековые прачечные (например, в Италии) сохранились и по сей день. Потребность в чистой одежде – единственная причина для существования прачечных.

Правда, сперва с моющими средствами было сложновато: щелок из золы и моча, в некоторых областях мыльный корень, конские каштаны или зерна горчицы – вот и весь набор. Однако приблизительно с XI века с арабского востока в Европу проникает и ремесло мыловара (известное римлянам, но затем, видимо, утерянное). Беда Достопочтенный также упоминает факт, что англы купались в соленых и горячих источниках («раздельно, сообразно полу и возрасту»).

3

Множество других средневековых документов, подтверждающих заботу о чистоте и гигиене. Например, это законы, регулирующие постройку туалетов в городах (да, зачем они, если все и так привыкли под себя ходить?). Бухгалтерские книги городских муниципалитетов XII-XIII веков, содержащие записи о расходах на общественные купальни, на уборку улиц и чистку стоков.

Огромное количество законов о кражах в банях и убийствах в купальнях (например, Валенсийский кодекс, Саксонское зерцало, Закон вестьетов и др.). Также есть свидетельства, что, как и римляне, европейцы частенько пытались извлечь выгоду из нечистот, поэтому собирали их (навоз как удобрение, моча для прачечных и кожевенных ремесел).

Лишь резкий рост населения городов при нехватке свободной земли мог сделать привычными, а потому более терпимыми некоторые явления – такие как замусоренность улиц, смрад и некоторые болезни. В сёлах такой проблемы не было. Ну а затем Европу постиг кризис, при котором людям приходилось выживать, и тут уже не до жиру. Так же как в период распада Римской империи, в Позднее Средневековье были утрачены многие знания, технологии и культурные практики. В силу этого большие европейские города вплоть до конца XIX века действительно были местом весьма неприятным.

Конечно, многим приятно потешить свое национальное самолюбие байками о том, что пока наши предки посиживали в баньках, европейцы дохли от зловония и бескультурья, но к реальности это имеет мало отношения. Никакого секретного средства от проблем скученного проживания на Руси не было, что подтверждают крупнейшие эпидемии (чума в Смоленске в 1388 г., сифилис в конце XV века, Чумной бунт в Москве 1771 г., сыпной тиф и пять эпидемий холеры в XIX веке и др.).

А вот с медициной в то время действительно было всё сложно. В основе лечения и диагностики оставалась гуморальная теория. Если кратко, то это медицина, основывающаяся на символическом анализе качеств, а не на научных количественных измерениях (это очень близко к тому, что мы называем традиционная медицина).

Кроме того, средневековое образование заимствовало у античности целый набор предрассудков и фактических ошибок: например, одним из столпов медицины в то время являются труды Галена, содержащие не только ценные наблюдения, но и сомнительные теории (например, о кровообращении).

Такая медицина в лечении уповала прежде всего на диету, лекарственные средства и молитву, а потому была практически бессильна в области хирургии и инфекционистики. В диагностике все строилось на символических перекличках между наблюдениями врача и теорией 4х жидкостей (а также стихий, с ними связанных). Так, например, некоторые средневековые врачи пытались диагностировать сахарный диабет, пробуя мочу на вкус, но другие придумывали более утонченные способы – выпаривание или проверка с помощью насекомых (будут ли осы или мухи лететь на мочу пациента или нет).

«Quinta Essentia» by Leonhart Thurneisser

Стоит, впрочем, отметить, что даже медицина той эпохи вряд ли бы посчитала годной рекомендацию не мыться вообще. Во-первых, потому что символическое рассмотрение организма неизменно будет связывать чистоту тела и целомудрие духа, а во-вторых, частый контакт с водой (согласно гуморальной теории) вреден лишь для тех, в чьем теле преобладает флегма (слизь), а для других – в разумных количествах полезен. Запрет на частое пользование баней по большей части исходил от радикальной части священства, но не от врачей (и был связан с двумя вещами, вызывавшими моральное подозрение – обнажение и чувственное наслаждение теплой водой).

Столь часто цитируемые фрагменты из медицинских книг, рекомендующих избегать ванн, относятся к более поздним теориям – теориям миазмов, контагий, животных духов и флюидов. Причем происхождение этих рекомендаций не лишено иронии. Ирония состоит в том, что наибольшую популярность отказ от мытья приобрел благодаря открытиям Антони ван Левенгука и Марчелло Мальпиги, сделанным с помощью микроскопа – они обнаружили, что кожа человека пориста и легко проницаема (что вызвало едва ли не паранойю – как в ученых кругах, так и среди простых людей – на тему внешнего воздействия среды на тело). Однако даже здесь стоит сделать оговорку: несмотря на то, что официальная медицина конца XVI-XVIII вв. рекомендовала избегать омовений (заменять их паровыми ванными, пудренными шкафами и умащениями), многие люди – как простолюдины, так и аристократы – следовали своим вкусам и потребностям, а не знанию из книг.

Знание и суеверие

Очевидная для многих связь между религиозностью и отказом от научных знаний – это не более, чем шаблон, который годится лишь для экономии мышления. На деле из одного напрямую не вытекает другое: огромное значение имеет сам характер этой религии и условия, в которых она существует. Так, например, индуистские учения считают физический мир иллюзией, и по этой причине в этой культуре очень слаб интерес к естественным наукам (в то же время весьма развит интерес к логике и математике). Однако христиане считают мир творением Бога, а всякое бытие (идущее от Него) благом. Поэтому если и есть у современной западной науки какой-то глубинный исток, то он именно в этой вере.

Конечно, наше существование в этом мире имеет привкус наказания (т.к. вследствие грехопадения живем мы не в райских кущах), но все же он существует ДЛЯ человека. Мрачные проповеди, рисующие мир черными красками, должны были отвращать человека от плотских соблазнов, но в то же время они не были призваны рождать в нем уныние, пессимизм и ощущение бессмысленности. Фактически, наиболее популярными такие проповеди становятся лишь в моменты кризисов, которые, впрочем, начиная с XIII-XIV вв., станут перманентными.

В силу этого, на первый взгляд, Средние века не дали больших ученых, крупных открытий или ощутимых технических достижений, а то, что есть, выглядит весьма скромно на фоне инженерно-технической мощи Римского государства. И все-таки я бы хотел привести пару фактов, которые способны заставить задуматься над однозначными и при этом одиозными суждениями о полном неприятии наук и знаний в то время.

Первый и самый очевидный факт: наука в монастырях. Монах не должен был предаваться праздности, именно поэтому в монастырях трудились, заботились о книгах и изучали природу. Систематическое естествоиспытание было чуждо грекам (огромная эпоха фактически сохранила всего два имени тех, кто действительно не только изучал мир, но и преобразовывал – Архимед и Герон Александрийский), но оказалось созвучно христианской идее о служении делу Господа. Монахи не просто сохранили многие знания, а затем восстановили часть утерянного (переводя наследие античности с арабского), но и сделали немало в части научной практики.

Так, в монастырях сознательно и целенаправленно занимались селекцией. И вполне возможно, что люди, выведшие специализированные сорта винограда и породы домашних животных (собаки, лошади, овцы, коровы), а также окультурившие целую группу овощей, орехов и диких ягод, понимали закономерности наследования задолго до Менделя (собственно, тоже монах-августианец). Просто их целью было не отыскание и выражение универсального закона, а скорее подтверждение разумности божьего творения. Монахи обменивались семенами и черенками, также они исследовали множество полезных свойств лекарственных растений. Еще больших успехов монахи и средневековые ремесленники достигли в области технологий. В это время изобретены и начинают широко применяться кривошип и маховик (что по важности сопоставимо разве что с появлением колеса).

Усовершенствованы и активно используются ветряные и водяные мельницы (были известны еще Витрувию, но почти не применялись у римлян), гончарный круг, на основе которого будет создана прялка, и многие другие механические устройства. В XII веке происходит революция в кораблестроении – появляются полностью парусные судна (килсы и когги). Не забывают средневековые люди применять и заимствованные с востока технологии – компас, порох, бумагу и др. Накопленные знания в области металлургии (например, появление латуни) делают возможным производство точных измерительных приборов (хронометр, аптекарские весы, подзорная труба).

Ян Брейгель старший, «Четыре ветрянные мельницы»

Вместе с новыми материалами происходит революция в архитектуре – появляется утонченный и устремленный ввысь готический храм. Это лишь небольшой набор интеллектуально-технических достижений Средневековья, который венчает, конечно же, появление целой системы университетов и школ (в Болонье в 1088, а затем в течении XII-XIII века – в Париже, Оксфорде, Саламанке, Монпелье, Падуе и Тулузе). Сформировавшиеся в университетах мыслители сделали большой вклад в методологию науки: Роберт Гроссетест и Роджер Бэкон дали основу экспериментальной научной программе, Жан Буридан и Николай Орем заложили основы физики движения (еще до Галилея и Ньютона), Уильям Оккам создал новую логику терминов.

Ганзейский когг

Несколько слов стоит сказать и о разнице реальных знаний и тех, кто порой декларировала церковь. Ярким примером может послужить представление о том плоская ли Земля или круглая. Некоторые авторы Нового времени в подтверждение своей идеи о научной отсталости средневековых людей приводили карты того времени. Они приводили карты земли или города, которые изображались на гобеленах или церковных фресках, витражах. Эти нереалистические и плоские картины мира не служили отражением действительности, это были символические картины, фиксирующие иерархические и смысловые отношения между тем, что на них изображено. Что же касается морских карт (портуаланов), то они были бы весьма неточными, если не учитывать изгиб планеты (однако они как-то умудрялись обычно приходить в порт назначения, а не как придется). К тому же этот факт известен каждому, кто наблюдал исчезновение корабля на горизонте. Так что средневековые морские карты пытались учесть это условие с помощью сложной системы румбов, а некоторые задолго до Меркатора пытались использовать развертки и кривые.

Ну и мой любимый пример: юридические разборки того времени, причем чаще всего крестьян с феодалом (а также между собой, с купцами и даже со священниками). В серии просветительских фильмов BBC «Средневековая жизнь с Терри Джонсом» очень много приведено фактов о том, что крестьяне не только не были сплошь безграмотными, но и активно интересовались правовыми вопросами и отношениями.

Даже неграмотный мог позволить себе консультацию или помощь юриста, а некоторые самостоятельно выступали в судах. Отсутствие умения читать и писать действительно может выступать препятствием для усвоения многих элементов культуры, но все-таки оно порой компенсируется привычкой и устной традицией. Все это, конечно, не отменяет существования суеверий, без которых не обходится никакое общество, а тем более неграмотное. Об этом в следующей части.

Страх и ненависть

Прежде всего стоит четко понимать, что сознание средневекового человека – это сознание сложное, в некотором смысле раздвоенное. С одной стороны, эпоха вырабатывала в людях уважение к слову, тексту, писанию и закону. Как я уже заметил, законы того времени отнюдь не были каким-то эзотерическим знанием только для знати и высшего духовенства. Люди знали законы, пользовались ими и часто пытались очень подробно все регламентировать. Свод Юстиниана, также известный как Корпус юрис цивилис (сборник гражданских законов Рима), стал основой для законодательства всей средневековой Европы. К тому же идея высшего (Божьего) суда активно развивало этикеты, цеховые нормы и другие формы регуляции и саморегуляции в обществе.

Франс Франкен младший, «Шабаш ведьм» 

С другой стороны, это эпоха почти тотальной неграмотности, что делает очень важным авторитет, который толкует и пересказывает текст, а также средства, которыми он пользуется для объяснения. Или если кратко, то это эпоха устной речи и воображения – именно они определяют, что и как может быть понято людьми в законах и писаниях. Ухо и воображение включают человека в говоримое (как точно скажет Маршалл Маклюэн: «Ухо - это паника, глаз - это свобода»), поэтому и религиозные догмы, и суждения ученых или государственных мужей очень часто обрастают мифологией и ярчайшими образами. Средневековый человек доверчив, а его воображение часто заставляет действовать намного раньше, чем можно успеть подумать (именно поэтому это эпоха массовых истерических феноменов или психических эпидемий – пляски Святого Витта, апокалиптические видения, эпидемии кликушества и самобичевания, самосожжения и многое другое).

Так что в отношении инаковости, чуждости и опасности средневековая официальная культура стремилась к гуманизму и всепрощению («возлюби ближнего своего»), однако спровоцировать погром или охоту на ведьм в среде простолюдинов было не сложно. К тому же, по выражению Жана Делюмо, к XIV веку у европейцев уже выработалась психология осажденной крепости, которая не может обходиться без фигуры врага (еретики, язычники, турки, иудеи, ведьмы и т.д.). Другой крупный медиевист Жак Ле Гофф также неоднократно отмечал, что «чувство неуверенности – вот, что влияло на умы и души людей Средневековья и определяло их поведение». И далее:

«…Эта лежавшая в основе всего неуверенность в конечном счете была неуверенностью в будущей жизни, блаженство в которой никому не было обещано наверняка и не гарантировалось в полной мере ни добрыми делами, ни благоразумным поведением. Творимые дьяволом опасности погибели казались столь многочисленными, а шансы на спасение столь ничтожными, что страх неизбежно преобладал над надеждой».

Это чувство питала церковь, считавшая, что таким образом поддерживает солидарность внутри общин (сильные связи внутри группы – средство против гордыни и других смертных грехов, приводящих к возвышению или падению одного из членов). Как и во все эпохи, страх остается чувством более сильным, и именно страх заставляет людей не больше смотреть в будущее, а ностальгически вспоминать прошлое, отыскивая там что-то стабильное и успокаивающее.

Салемский процесс – запечатлен во всей достоверности

Очень многие социальные группы познали на себе параноические реакции напуганного массового сознания. Впрочем, вряд ли мы найдем в мировой истории эпохи или периоды, свободные от дискриминации, риторики ненависти и запугивания, и уж тем более без вспышек иррационального насилия. Однако Темному Средневековью обычно инкриминируют совсем иное: насилие системное, обдуманное, но при этом абсурдное и даже безумное – это, прежде всего, гонения на ученых и охоту на ведьм. Разберем этот вопрос подробнее.

Вопреки досужим представлениям, инквизиция – это очень позднее изобретение Церкви, равно как и легальные расправы над еретиками и колдунами. Духовенство долгое время имело лишь один инструмент для санкций – отлучение от церкви. Правители нередко выступали против ересей ради своей выгоды, но вместе с тем светская власть, имеющая право арестовывать, вести дознание и карать, почти на протяжении всего Средневековья так или иначе избегала заниматься обвинениями в колдовстве и тому подобных деяниях.

Одним из поводов к этому было то, что реальность сглаза, порчи и т.п. установить невозможно. И все-таки поскольку именно Церковь доминирует в представлениях о мире той эпохи, то вскоре она получает практически монополию на решения о том, что реально, а что нет. Первые законы, обязывающие светские власти содействовать инквизиции, появляются к середине XII века, но и к XIII веку все еще вызывают народные восстания.

Найди Салем на этой карте

В этот же период (XIII в.) происходит радикализация самих инквизиторов: от передачи осужденных в ереси или колдовстве светской власти со словами «Да будет наказан по заслугам!» они стали переходить к требованиям и угрозам (за отказ покарать отступника отлучению могли быть подвергнуты светские судьи, а порой и весь населенный пункт). Но даже в это время описывается множество случаев, когда неверующий просто отпускался из-под стражи, если ничего не нарушал и не утверждал никаких еретических учений.

С неохотой светская власть судила и еретиков, обычно отпуская их после отречения от своих взглядов, однако к XIV-XV веку обвинение (даже ложное) в возврате к ереси буквально становится смертным приговором. Вряд ли что-то можно сказать и в защиту лицемерного требования «бескровной» казни в отношении осужденных инквизицией.

И все же большая часть десяти столетий Средневековья знала, что такое войны с еретиками и иноверцами, но была терпима к безбожникам и обвиненным в ведовстве. Стоит помнить, что действительные ужасы инквизиции приходятся как раз на эпоху Нового времени и Просвещения. Так, индекс запрещенных книг учрежден в 1559 году, а пик Охоты на ведьм – это 200 лет с середины XVI века по середину XVIII (например, Салем 1692-1693).

Франс Франкен младший, «Кухня Ведьм»

Что же касается ученых, то никто специально не выискивал их для суда – это миф, придуманный беллетристами Нового времени. На них распространялись все те же законы о ереси и колдовстве, причем во многих случаях ученые пользовались защитой Церкви (например, Коперник жил и работал во многом за счет поддержки местного епископата), что могло спасти от навета простолюдина. Стоит помнить, что большая часть ученых того времени – монахи и священники, а поэтому на них распространялись более серьезные запреты и требования (папские буллы и энциклики, общие требования к священнослужителям, правила ордена, монастырские постановления). Напротив, от ученых, не совмещающих свои исследования с ношением сутаны, никогда не требовалось даже согласие с каждой строчкой в Писании, только лишь подтверждение основных положений вероучения.

Известная пропагандистская басня про Джордано Бруно обычно упускает этот момент. Происходило все это уже в XVI веке, но сам эпизод весьма показателен. Бруно был фанатиком, уверовавшим в собственную герметическую религию с поклонением Солнцу (теории Коперника и Галилея для него были не научными теориями, а подтверждением собственного бреда). Поэтому он дважды отрекся от христианства на суде, что и предрешило его судьбу – он был осужден как еретик, коим собственно и был. И за жестокостью наказания, постигшего Бруно, обычно забывают, что Европу в то время лихорадило от Реформации (причем католики были более милосердны, чем, например, кальвинисты) и междоусобных войн. Однако на фоне кризиса XIV века даже эти события меркнут.

Ужасная осень Средневековья

Термин «Темные века» придумал Петрарка, и, судя по всему, имел в виду весь период истории между светлой Античностью и Возрождением. Однако, скорее всего, он опирался на впечатления и сведения своего времени и последних двух столетий. И действительно, это были мрачные времена, который бросают тень на весь период. Сейчас, правда, этот термин используется для описания периода VI-X вв., который оставил очень мало письменных и культурных памятников. Итак, что же случилось в Позднем Средневековье?

«The Triumph of Death», Milan Cathedral, 15th century

Как ни странно, но прологом к будущему краху стал мягкий и теплый климат X-XIII веков (Средневековый климатический оптимум). В этот период население Европы начинает резко расти, что, с одной стороны, дает импульс к развитию культуры (прежде всего в растущих городах), но, с другой стороны, порождает целый ряд проблем. Вместе с ростом населения городов (повышающим риск пандемии и количество отходов) прежние способы производства и обеспечения оказываются неэффективными. И если продовольственная проблема какое-то время компенсируется вводом в оборот новых земель, то леса вблизи городов оказываются быстро исчерпаны. Дерево приходится везти издалека, что увеличивает его себестоимость. Уже к XIII веку рост цен на дрова приводит к закрытию многих общественных купален и превращению ванны (вода в которых нагревалась открытым способом) в нечастую роскошь для горожан.

Assassination of Yvain de Galles at the siege of the castle of Mortagne-sur-Gironde

Сложному и цветущему многообразию культурных форм Средневековья был нанесен серьезный удар в XIV веке. Сперва довольно резко (после десяти засушливых лет) начинается малый ледниковый период, а вслед за ним и Великий голод 1315-1317 годов. Голод резко оборвал развитие городов: по разным оценкам погибло от 10 до 25% жителей городов. Продолжительный неурожай был столь суров, что породил цепную реакцию из взаимоусиливающихся факторов, разрушающих общественные связи. Бунты, каннибализм, свирепство пеллагры и толпы бродяг накладываются на продолжающиеся войны (гражданские войны в Италии и Испания, Столетняя война, нашествие кочевников на востоке Европы). Массовая миграция и упадок иммунитета (во многом из-за недоедания) стали подходящей почвой для последующих ужасов – трех волн чумы, эпидемии натуральной оспы и проказы. Современник Петрарки Джованни Боккаччо посвятил много ярких страниц описанию чумы, вот один из таких фрагментов:

«Если оставить окрестности и возвратиться к городу, то что может быть красноречивее этих чисел: ...с марта по июль отчасти в силу заразительности самой болезни, отчасти потому, что здоровые из боязни заразы не ухаживали за больными и бросали их на произвол судьбы, в стенах города Флоренции умерло, как уверяют, сто с лишним тысяч человек, а между тем до этого мора никто, уж верно, и предполагать не мог, что город насчитывает столько жителей. … Сколько знатных родов, богатых наследств, огромных состояний осталось без законных наследников! Сколько сильных мужчин, красивых женщин, прелестных юношей, которых даже Гален, Гиппократ и Эскулап признали бы совершенно здоровыми, утром завтракало с родными, товарищами и друзьями, а вечером ужинало со своими предками на том свете!».

Голод и неурожай, нехватка рабочих рук (как для обработки полей, так и для других работ – вроде уборки улиц, рубки и привоза дров и т.д.), продолжающиеся вспышки болезней и социальная напряженность сделали Позднее Средневековье не только внешне мрачным, но и в культурном плане пессимистичным, пронизанным агрессивными и упадническими настроениями. Пожалуй, самый яркий пример тому – популярность сюжета «Пляска смерти». Первые «Danse macabre» как раз возникают во второй половине XIV века, а сходят с фресок и барельефов только к середине XVI века. Процессия из людей всех возрастов и сословий, коих Смерть ведет к могиле, стала не просто одной из аллегорий бренности бытия, но и буквалистической метафорой жизни европейцев в период кризиса.

Питер Брейгель старший, «Жатва» (1565)

И все же, кризисы и переломы в истории очень часто оказываются тем импульсом, который выталкивает общество в новую эпоху с новыми возможностями и вызовами. Затянувшийся на пару столетий кризис XIV века создал условия для развития совсем иных отношений. Депопуляция и нехватка рабочих рук в корне поменяли отношения феодалов и крестьян: почти все крестьяне Западной Европы получили личную свободу, а оплата трудом (барщина) все больше вытесняла прямые поборы (оброк). В некоторых областях крестьяне были способны платить за аренду земли деньгами, а феодал был заинтересован в поддержке работоспособности хозяйств (в трудный год мог обеспечить семенами и скотом). Целый ряд государств сумел наладить фискальную политику и улучшить состояние своих финансов, что напрямую вело к большему контролю и централизации.

Междоусобицы феодалов стали уходить в прошлое благодаря наемным армиям и развитию огнестрельного оружия. Развитие рынков, дорог и кораблей стимулировало торговлю, которая стала еще более интенсивной с новыми географическими открытиями. Голод и неурожай заставил европейцев пересмотреть и свои агрокультурные традиции: вводятся многополье и травосеяние, широкое использование удобрений, интенсивное осушение болот, диверсификация сельского хозяйства (переход на культуры, дающие большую выгоду). И даже падение Византии под натиском османов обернулось пользой для Европы, т.к. огромное количество ученых людей (вместе с книгами) стали переселяться из Малой Азии и Балкан на запад, что способствовало Проторенессансу.

Питер Брейлель, «Возвращение стада»

В целом же Средние века – это тысячелетие истории Европы, которое знало свои взлеты и падения, виктории и поражения. Эта эпоха оставила огромное интеллектуальное, эстетическое и даже технологическое наследие. И если быт и практические знания людей той эпохи интересны лишь как элементы истории (то, что предшествовало сегодняшнему дню), то мысли и искусство, на мой взгляд, все так же актуальны. Мышление средневекового человека – это не какой-то реликт, а сложное, цветущее многообразие форм, значительная часть из которых существует и поныне. Электричество в квартире, канализация и интернет не делают современника титаном духа, и в его сознании продолжают жить суеверия, мифы, демоны и ангелы, коих пытались исчислить и описать средневековые люди. И кто знает, как мы переживем будущие трансформации экологии и климата?

Рекомендуем:
  1. Йохан Хейзинга «Осень Средневековья».
  2. Жак Ле Гофф «Цивилизация средневекового Запада».