«Теории»: Существует ли мир вне нас? Доказательство Дж.Э.Мура

Никто не смог, и не я смогу

Не так уж и много в истории человечества было концепций, прямо или косвенно затрагивающих проблему существования «внешнего мира». Чтобы пересчитать самые значимые хватит пальцев обеих рук: Стратон и его принцип Талоса, Платон и его Мир Идей и Мир Теней; Джуан Цзы и бабочка, которой приснился человек; В христианской Европе – Августин Блаженный; В Новое Время – Рене Декарт и Джон Локк; наконец, Иммануил Кант.

Разумеется, я сейчас назвал лишь те концепции, что пришли на ум, если покопаться в анналах истории философии, то найдется еще пара десятков более или менее состоятельных попыток. Но, к сожалению, действительно значимых – единицы. И об одной, близкой нам во временной перспективе, сегодня и пойдет речь.

Я имею в виду знаменитое доказательство внешнего мира Джорджа Эдварда Мура, представленном им на заседании Британской академии, а затем в одноименной статье 1939 года. Дж.Э.Мур известен как отец неореализма и один из трех китов, на спинах которых было возведено и до сих пор держится здание аналитической философии. Двух других вы знаете не понаслышке – это Людвиг Витгенштейн и Бертран Рассел. 

Помимо «коллаборации» с Расселом и Витгенштейном, биография Мура интересна нам еще и тем, что упомянутая статья содержит возможно самую «оригинальную» в истории философии, если не сказать эпатажную, попытку обоснования независимого от нас «внешнего» мира. К сожалению, сия попытка не так популярна в известных кругах, как «cogito ergo sum» Декарта или «esse est percipi» Джорджа Беркли.

И дело тут совсем не в иррациональности или откровенной глупости, просто доказательство Мура неприкрыто игнорирует философский канон, являясь, по большей части, рефлексивным толчком к осмыслению адекватности постановки самой проблемы «внешнего», а не доказательством в строгом понимании.

Да что уж там, с точки зрения англичанина «доказать существование внешних объектов проще простого». Поэтому ничего удивительного в «скромной» [кавычки потому, что на самом деле позиция совсем не скромная – прим. ред.] позиции автора, не считающего свое доказательство долгожданным или сенсационным – нет.

Как я и писал выше, Мур совсем не стремится дать исчерпывающий ответ на поставленный вопрос. Даже наоборот, философ намеренно путает предполагаемого реципиента, смешивая обыденный и философский дискурсы, становясь то предельно серьезным, то до боли самоочевидным – «Вот – одна рука, а вот – другая». И надо признать, в какой-то момент у него действительно получается запутать.

Впрочем, довольно слов, переходим от «внешнего» к «внутреннему» – к разбору тексту и его содержания.

Скандал для философии

Подобно настоящему английскому комику, который выстраивает свое ироничное, а порой даже саркастичное, выступление вокруг наболевших остросоциальных вопросов, Джордж Мур тоже обращается к наболевшему. Философ развивает свою мысль в полемике с Кантом, критикуя его знаменитое доказательство, приведенное во втором издании «Критики чистого разума».

Мур цепляется к Канту не просто так, и это при наличии столь обширного докантовского историко-философского бэкграунда. Дело в том, что великий немец, по мнению здравомысленного англичанина, чересчур сильно акцентирует внимание на значении проблемы для философии в целом, но это неточно.

«Нельзя не признать скандалом для философии необходимость принимать лишь на веру существование вещей вне нас... и невозможность противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существования, если бы кто-нибудь вздумал подвергнуть его сомнению» Дж.Э.Мур, «Доказательство внешнего мира»

И само собой разумеется, что английский философ не разделяет уверенность Канта – «если бы Кантово доказательство <…> было правильным <…> тогда проблема <…> свелась бы к двум вопросам: во-первых, в чем состоит это доказательство, и, во-вторых, возможны ли (вопреки мнению самого Канта) другие доказательства». Однако, если Дж.Мур не считает «Кантово доказательство» удовлетворительным, возникает вопрос – «Что же тогда подлежит обсуждению?».

А обсуждению подлежит следующее: если верить Канту, он нашел «единственно возможное» доказательство «существования определенных вещей вне нас» или «объективной реальности внешней интуиции». Причем, эти понятия немецкий философ употребляет как эквивалентные. Однако, будь это так, считает Мур, тогда Канту бы «удалось покончить со «скандалом» для философии», но это не так – проблема актуальна и подлежит рассмотрению.

И Кант грешен: пункт №1

Прежде всего, давайте разберемся, что значит «вещи вне нас». В философской традиции это выражение употребляется как синоним двум другим эквивалентным по смыслу выражениям: «внешние вещи» и «вещи, внешние нашим сознаниям». Заметьте, ни в одном из случаев речь не идет о «вещах, внешних нашим телам».

И уже здесь возникает проблема, важная для нас, Мура и его заочной полемики с Кантом. В философском контексте выражение «вне нас» может быть весьма двусмысленным, на что, кстати говоря, немецкий философ не забывает указать, и понять его можно по-разному: в одном случае речь может идти о «вещи в себе», в другом – об «эмпирических объектах». Поэтому Кант предлагает называть «эмпирические объекты» прямо – «вещи, которые должны встречаться в пространстве».

Действительно, в такой формулировке выражение становится менее двусмысленным. Исключаются смысловые намеки на возможных антропных посредников: сознание, восприятие и весь корпус высших психических функций. По крайней мере, на уровне логики работать с утверждением «вещи, которые должны встречаться в пространстве» намного легче.

К тому же сразу находится «бюджетное» решение проблемы: достаточно указать на существование дома, дерева, камня и вопрос закрыт. К сожалению, не все так просто и, только исключив возможность для всякого рода кривотолков, Кант самостоятельно вносит путаницу, на что с превеликим удовольствием указывает Джордж Мур:

«Выражение, которое Кант употребляет как эквивалент выражения “вещи, которые должны встречаться в пространстве”, стоит непосредственно перед цитированным предложением, где он заявляет, что выражение “вещи вне нас” “неизбежно двусмысленно”. Он говорит, что “эмпирический объект” “называется внешним, если он представлен (vorgestellt) в пространстве”» Дж.Э.Мур, «Доказательство внешнего мира»

Получается, что по Канту «встречается в пространстве» и «представлен в пространстве» синонимичные высказывания? По Канту – да, по Муру – нет. Англичанин видит грубое противоречие в таких размышлениях и, как следствие, огромную логическую пропасть, разделяющую два понятия. Английский философ утверждает: если нечто «представлено в пространстве» – это совсем не значит, что оно «встречается» в нем.

Примеров вагон и маленькая тележка. Сам Мур приводит в подтверждение своих рассуждений такие феномены как: негативные остаточные образы, двойные образы и боль. Все эти феномены объединяет одно – хотя они «и “представлены в пространстве”, все же не должны [не обязаны – прим. ред.] “встречаться в пространстве” и не являются “внешними нашим сознаниям” в интересующем нас смысле».

«В моем толковании [в толкование Джорджа Мура – прим. ред.] выражение «встречаться в пространстве» подразумевает, – и, видимо, это его естественное значение, – что «вещь» может быть воспринята; но из того, что вещь может быть воспринята, не следует, что она является воспринятой; а если она на самом деле не воспринята, то она не будет представлена в пространстве». Дж.Э.Мур, «Доказательство внешнего мира»

В конечном счете два понятия довольно легко разграничить. Первое – подразумевает и содержит в своем объеме такой термин как «exist» [«существовать» в физическом смысле, как тело или объект – прим. ред.], то есть «встречается» с легкостью возможно заменить на «существует». Второе – подразумевает наличие реципиента и воспринимающего «органа», то есть «представлен» легко заменимо на «может быть воспринят». Этого оказалось недостаточно? Тогда…

И Кант грешен: пункт №2

Мы выяснили, что «встречаться в пространстве» и «быть представленным в пространстве» не есть одно и тоже. Но выяснили мы это посредством логических спекуляций с двумя понятиями. Хорошо бы теперь определиться с тем, что конкретно мы можем сказать о двух типах вещей, дабы расставить все точки над «i».

Итак, для тех «вещей, которые английский философ описал как «встречающиеся в пространстве», характерно, что в отношении любой из них, наличествующей в данное время, можно сделать три весьма очевидных предположения:

1

Что она могла бы существовать в это самое время, не будучи воспринимаемой.

2

Что она могла бы существовать в другое время, не будучи воспринимаемой в это другое время.

3

Что в течение всего времени своего существования она вовсе не нуждается в том, чтобы быть воспринимаемой.

Значит, для подобного рода вещей не обязательно быть «представленными в пространстве», более того, многие из них вообще никогда не были и не будут «представлены в пространстве». Из чего, вполне обоснованно, Мур выводит два простых постулата, окончательно все разъясняющих:

1

Многие «вещи», например, остаточные образы, двойные образы, боль, которые «представлены в пространстве», все же не следует считать «вещами, которые должны встречаться в пространстве».

2

Существуют и должны «встречаться в пространстве» вещи, которые никогда не воспринимались, не воспринимаются сейчас и не будут восприниматься, а те из них, которые когда-то воспринимались, существуют и когда не воспринимаются.

Получается, все, о чем можно предположить, что оно не зависит от нашего или чьего-то другого сознания и не нуждается в нашем существовании – «встречается в пространстве». А все из того, что относится к «внутреннему содержанию сознания», при определенных условиях, может быть «представлено в пространстве».

И Дж.Мур грешен: пункт №1

Пока Мур критиковал Канта и пускал пыль в глаза, убеждая читателя в несостоятельности немецкого доказательства, оказалось, что за ширмой «разгромной» критики кроется… эпатажный отказ от весомой альтернативы.

Где-то к середине статьи мысль англичанина из философской резко переквалифицируется в обывательско-рассудительную и философ признает, что не «прояснил выражение “вещи, которые должны встречаться в пространстве”». Не прояснил настолько, чтобы абсолютно о любой вещи можно было с точностью сказать встречается она в пространстве или нет. Обидно.

На самом деле не очень-то и обидно, потому что, буквально пару абзацев спустя, философ сообщает прекрасную новость – точно знать какие вещи встречаются в пространстве, а какие нет, вовсе не обязательно. Хватит простого допущения о том, что «выражение “вещи, которые должны встречаться в пространстве”, употребляется так, что для каждого вида таких вещей из суждения об их существовании следует существование вещей, которые должны встречаться в пространстве».

Удивительно «здравомысленное» (небольшая гиперссылка) и простое решение, однако совершенно бессмысленное, если пытаться подвергнуть его строгому философскому анализу. Но Муру это и не нужно, как раз наоборот – он изо всех сил старается редуцировать сложные философские конструкты до самоочевидных принципов в духе шотландской школы здравого смысла (источник). Как говорится, все гениальное – просто.

И тут бы статье резко оборваться, но ирония над историей философии и читателем все никак не исчерпает себя. Англичанин честно признается, что, хотя обозначенного выше допущения достаточно чтобы доказать существование «вещей встречающихся в пространстве», все же из него никак не следует, что эти вещи «внешние нашим сознаниям». Та-дам-ц. И чтобы в очередной раз запутать своего читателя, философ делает повотор на 180 градусов, неожиданно возвращаясь к уже перемытым косточкам Канта. 

И Кант грешен: пункт №3

Разобравшись с «встречающимися» и «представленными» вещами, философ обращает наше внимание на фундаментальный дуализм понятия «вне нас». В кантовском понимании оно употребляется в двух разных значениях: в первом случае имеется в виду нечто «эмпирически внешнее», а во втором нечто «трансцендентальное», иначе – «вещь в себе».

Указывая на двусмысленность Дж.Э.Мур отмечает, что «позиция Канта здесь неясна» и пытаясь объяснить, чем же «трансцендентальные» вещи отличаются от «встречающихся», Кант и использует понятие «эмпирически внешние», тем самым как бы прочерчивая условную демаркационную линию.

«По мнению Канта, понятие «эмпирически внешний» тождественно понятию «встречаться в пространстве», т. е. он действительно считает слово «внешний», употребляемое в этом втором смысле [имеется в виду “эмпирически внешний” – прим. ред.], простым синонимом выражения “встречаться в пространстве”». Дж.Э.Мур, «Доказательство внешнего мира»

Продолжая развивать свою критическую мысль, англичанин подмечает еще один немаловажный аспект: философы вообще никогда не употребляли понятие «вещи, внешние нашим сознаниям» в таком смысле, как его использует Кант.

Говоря о «внешнем», философы обычно (!) противопоставляют этому не что-то «по-другому» или «иначе» внешнее, а ряд феноменов, которые мы привыкли обозначать как находящиеся «внутри наших сознаний».

Но тогда возникает вопрос, что это за вещи «в»? Чтобы объяснить логику своих рассуждений, Мур вынужден частично задействовать уже рассмотренное понятие «вещи, представленные в пространстве». Философ пишет – «если “в” употребляется таким образом и за ним следует “моем сознании”, “вашем сознании”, “его сознании” и т. д. и т. п., то “в” употребляется метафорически».

И что? В чем связь между «вещами, представленными в пространстве» и пресловутым «в моем сознании»? Логичный вопрос, но объяснять я это не буду. Шутка. Особое метафорическое употребление выражения «в моем сознании» как раз и держится, в широком смысле, на понимании «вещей, представленных в пространстве», как чего-то непосредственно «содержащегося» в сознании.

«Любая боль, мною испытываемая, любой остаточный образ, который я вижу с закрытыми глазами, и любой образ, который я “вижу” во сне, являются типичными примерами вещей, о которых философы говорят как о находящихся “в моем сознании”» Дж.Э.Мур, «Доказательство внешнего мира»

Ну и естественным образом, на противоположном конце от вещей, «находящихся в сознании», лежит то, что со всей серьезностью можно назвать «физическими объектами»: наши тела и прочие другие предметы. Впрочем, такое разграничение идет вразрез с обыденным пониманием. Вряд ли среднестатистический человек согласится с положением, будто боль в его ноге = боль в его сознании. Кажется, немного опрометчивым утверждать, будто физическое повреждение ноги и последующая за ней боль целиком и полностью содержаться в нашем сознании, не так ли?

Если рассматривать все в таком радикальном ключе «либо/либо», то да. Но в рамках философского дискурса подразумевается нечто другое. Когда условный философ говорит – «боль в ноге непросто физическое повреждение, а еще и некоторый сознательный процесс» – он имеет в виду, что «боль» помимо своего физической репрезентации является частью психологического переживания. В то время как такое утверждение: «Мой рост менее двух метров», психологического содержания не имеет. Сам Мур называет психологическую сторону процесса «иметь восприятие».

Поясним. Философ сказал бы, что в это время «я имею восприятие» только в том случае, если:

1

Он сознателен в это время.

2

Он видит в это время сон.

3

В это время по отношению к нему истинно что-то еще, напоминающее в определенном и весьма очевидном отношении то, что истинно по отношению к нему, когда он сознателен или видит сон.

Ну, а что касается философского употребления выражения «иметь восприятие», дело обстоит следующим образом: некто в настоящее время не имеет восприятия, если в это время он не осознает, не видит снов, не имеет зрительного образа или чего-то еще в том же роде.

Мутноватое объяснение, поскольку здесь не уточняется, что еще относится к «тому же роду»: остается выводить это из уже приведенных примеров. К счастью, их вполне достаточно.

«Вот – одна рука, а вот – другая»

Прежде чем перейти к финальной части нашего разбора, давайте сделаем промежуточную выкладку:

1

Употребление философами выражения «иметь восприятие» подразумевает, что ощущаемая боль или любой остаточный образ, который мы видим с закрытыми глазами, находятся «в моем сознании».

2

Это ведет к заключению, что эта боль или этот остаточный образ существовали в какой-то данный момент времени и в этот момент времени мы имели какое-то восприятие.

3

Искомое различие между телесными болями, образами и нашими телами состоит просто в том, что, хотя и противоречиво предполагать существование ощущаемой боли или воспринимаемого остаточного образа, когда я не «имею восприятий», в предположении, будто мое тело существует при том же условии, противоречия нет.

Ближе к концу статьи мысль английского философа снова перетекает из области логического в область самоочевидного, закругляясь на понятиях вещи, «внешние нашим сознаниям», и вещи, «встречающиеся в пространстве».

Продолжая свои самоочевидные разъяснения, Мур пишет, что, если в какой-то определенный момент времени тело является внешним в отношении сознания человека, то это никак не означает, что человек в этот же самый момент времени обязан «иметь восприятие» своего тела.

Но, если в конкретном случае с телом все ясно, то в отношении внешних вещей в целом – нет, ведь не всякая внешняя нашим сознаниям вещь «встречается в пространстве». По поводу чего Дж.Мур справедливо замечает:

«Из суждения о существовании внешних, не находящихся в каком-либо из наших сознаний, объектов не следует, что существуют вещи, которые должны встречаться в пространстве; поэтому выражение “внешний нашим сознаниям” не является синонимом выражения “встречаться в пространстве”». Дж.Э.Мур, «Доказательство внешнего мира»

Объясняется это приблизительно так: вещи, «внешние нашим сознаниям», в принципе, могут быть «внутренними» для чьих-то других сознаний (скажем чья-то чужая боль), ну а, что касается доказательства существования вещей, «встречающихся в пространстве», то тут мы уже выяснили.

В общем, доказываем, что некий предмет, скажем мыльный пузырь, является внешним для какого-то сознания – процедуру доказательства мы уже расписали. Из чего, ipso facto, последует, что мыльный пузырь является внешним и для всех других сознаний, а все однородные с ним вещи могут существовать не только тогда, когда кто-то имеет восприятие. Итог, «внешний нашим сознаниям» и «встречаться в пространстве» – два кардинально различающихся понятия.

В конечном счете Мур приходит к неутешительному для Канта выводу – его доказательство не является единственно возможным, и англичанин сумел привести несколько не менее обоснованных доказательств.

Как он это сделал? Цитирую один из вариантов: «Я показываю две мои руки и говорю, жестикулируя правой: “Вот – одна рука” и, жестикулируя левой рукой, добавляю: “А вот – другая”». Тонкий троллинг уровня «философ».

И все же, доказал ли?

Давайте отбросим английский юмор и рассмотрим доказательство с чуть более строгих позиций. По мнению Мура, его можно было бы считать несостоятельным, не соответствуй оно трем принципам:

1

Посылка доказательства должна отличаться от его заключения.

2

Философ должен знать об истинности посылки, а не быть просто в ней убежден (что никак не является достоверным).

3

Заключение обязано по-настоящему следовать из посылки.

Конечно же, Мур уверен, что доказательство удовлетворяет все трем пунктам:

1

«Посылка здесь, несомненно, отличается от заключения, ибо если последнее состоит просто в том, что “в этот момент существуют две человеческие руки”, то посылка намного определеннее; я выразил ее, показывая свои руки, жестикулируя и говоря при этом: “Вот одна рука, а вот – другая”».

2

«В тот момент я, безусловно, знал то, что передавалось определенными жестами и словами “Вот одна рука, а вот – другая”. Я знал, что одна рука находилась в той стороне, на которую я указывал своим жестом и словом “вот”, а вторая – в другой, отмеченной жестом и еще одним “вот”».

3

«Совершенно ясно, что заключение следует из посылки. Это столь же несомненно, как и то, что если сейчас одна рука находится здесь, а другая рука – там, то отсюда вытекает, что обе они в данный момент существуют».

Раз все так просто остается финальный вопрос. В чем скандал? Почему И.Кант назвал проблему «внешнего мира» именно скандалом? Мур полагает, что на самом деле философы, да и люди вообще, ищут не способ доказать конкретное суждение и из него логически, при помощи ряда допущений, вывести существование «вещей вне нас», а найти универсальный способ доказательства частных суждений, что, конечно же, невозможно.

То есть истинная проблема не в невозможности, а в отказе от того, что принято называть самоочевидным – «Вот – рука». Ища всеобъемлющий способ доказательства, философия забывает про здравый смысл. О чем и решил напомнить Джордж Эдвард Мур в своей философско-сатирической статье.