Статья №1. Это что за художество? Стрит-арт и искусство

Введение

Стрит-арт – это не изображения, это множество разнообразных по форме высказываний. Просто потому что именно в этом качестве в современной Западной цивилизации используются образы в публичном пространстве (особенно на стенах улиц и других схожих объектах).

И поэтому, говоря о стрит-арте, необходимо говорить о риторике образов, включая в осмысление: автора и его жест, аудиторию и ее культурный фон, контекст и средства, а также цели и эффекты сообщения. Также стоит помнить, что в силу рефлексивности мышления, люди способны (порой чисто интуитивно) понимать эти моменты, а потому любой, кто делает стрит-арт, одновременно практикует некоторую форму мышления. Он думает не только о том, что сказать и что его подталкивает к этому высказыванию, но и о том, как и кем оно будет воспринято.

Это мышление прежде всего эстетическое (если помнить, что эстетика никогда не ограничивалась пределами прекрасного), хотя в нем есть и рациональные элементы. Ну, в конце концов, строгое логическое рассуждение с аргументами – это по большому счету частный случай эстетики мышления. В силу этого в данном «курсе» хочется избежать музеификации стрит-арта (хотя это и невозможно полностью, т. к. в какой-то степени нужны и история, и теория, и обзоры-перечисления) и поговорить скорее о тех мыслях, которые вызывает стрит-арт. К тому же многие его авторы ироничны и остроумны не только в своих работах, но и в публичных высказываниях. Однако замечу, что получившийся «курс» представляет сугубо авторский взгляд на стрит-арт и во многом расположен к выявлению в нем наиболее спорных тем.

Итак, начнем...

Стрит-арт нужно видеть. И лишь только потом говорить о нем. Однако, говоря о нем, мы привычно сбиваемся на обыденное и знакомое. Говорить о новом сложно. Намного проще приклеить ярлык, который хоть и не добавляет понимания, но позволяет избежать неудобств в обращении. Неудивительно, что стрит-арт пытаются как-то объяснить через сравнения с искусством, как классическим, так и современным. Но действительно ли это так нужно? Как мне кажется, стрит-арт совсем не нуждается в покровительственной защите от лица искусства.

Еще одна арт-практика?

«Граффити – это одно из немногих средств самовыражения, которое ты можешь себе позволить, даже если ты не имеешь ничего. И даже если ты не расправишься при помощи граффити с мировой нищетой, ты можешь заставить кого-то улыбаться, пока он ссыт». Бэнкси

Стрит-арт как явление – один из знаков современности. Его можно увидеть в любом большом городе. Но нужно ли определять, что такое стрит-арт? Наверное, да, поскольку о нем все равно говорят, порой подразумевая разное и делая сомнительные выводы. Определение позволит если не избежать, то хотя бы что-то противопоставить целому ряду неприятных тенденций, таких как: присвоение галереями и превращение в товар уличного искусства, неоправданное расширение области стрит-арта (когда им называют все подряд), неадекватные ожидания и восприятие. При этом интересно было бы понять место и значение стрит-арта без излишней метафизики и плодящихся сущностей.

Но «нужно» еще не значит, что это так уж просто. Назвать стрит-артом все, что происходит на улице – совершенно бесперспективно. Конечно, более-менее просвещенный человек вам скажет: стрит-арт – это красиво, ну и как минимум интересно. Пусть живет, это тоже искусство. Искусствовед к этому добавит лишь, что теперь все сложно, и искусство больше не ограничивается стенами музея или частной пинакотеки. Действительно, современное искусство породило много разных форматов, в связи с которыми стало удобнее говорить об арт-практиках, нежели об изображении чего-либо. И на первый взгляд стрит-арт (даже по «арт» в названии) можно легко вписать в этот ряд новых практик, наряду с ready-made, инсталляциями, хэппенингами, акциями и перфомансами.

Однако, как мне кажется, это было бы преждевременным, поскольку несмотря на отличия от классического искусства, все эти арт-практики имеют общие с ним конвенции и истоки (которые в общем-то и пытаются разными способами расшатать или деконструировать). Например, искусство модерна считало, что произведения должны быть посвящены вневременным сюжетам, поэтому постмодерн из штанов выпрыгивает в попытке быть актуальным и социально ответственным.

Вот только это все равно одна и та же идея, только понимаемая по-разному (словно идол, подпираемый с разных сторон, что гарантирует его устойчивость). У стрит-арта же совершенно другие предпосылки. Это что-то в духе «нарисовал – беги», «попался/не попался», «не изящно, но понятно», «мы ВХУТЕМАСов не кончали», а в ряде случаев еще и «залезешь на чужую территорию – убьют», «респект от братишек» и «я вам нах закрашу».

За работой

Да, конечно, как детище современности стрит-арт схож с постмодерном: он не чурается массовой культуры и эклектики, чуток к злободневным темам общества и не требует подготовленного зрителя. И все же к этим особенностям уличные рисовальщики приходят немного иными путями, чем те, кто запросто расскажет вам о своей преемственности с поп-артом, дадаизмом и позднесредневековой гравюрой. Так что искать прямую связь стрит-арта с каким-нибудь ленд-артом или с системой академий и галерей – то же самое, что искать у своего белорусского дедушки голубую кровь Габсбургов. В лучшем случае – занимательные совпадения, но не более.

Поэтому делать неразборчивые заявления, мол, «стрит-арт – это тоже искусство, ну такой (современный) подвид искусства», только на основании нескольких схожих черт – крайне поспешно. Хотя и можно. На это можно симметрично ответить: ну тогда стрит-арт – это подвид вандализма. Смотрите, ведь есть несколько общих черт. И да, лично мне больше нравится второй подход: стрит-арт я определяю как просвещенный вандализм. И более точного определения я пока не встречал. Ну разве что более поэтичное: арт-герилья.

Стрит-арт – это скорее продукт экспансии понимания в область маргинальной деятельности, чем результат выхода искусства за привычные рамки (тут результат может быть сильно похож на стрит-арт).

В упрощенном виде стрит-райтер от хулигана, портящего стены, отличается только подоплекой своей деятельности – она чуть более ответственная и осознанная. Она предполагает субъекта и содержание некоторого высказывания, а значит, лишена стихийности или заскорузлых идеологических штампов (что мы видим в рисунках вандалов? – бессмысленное закрашивание или перечеркивание, фаллосы, «я тута был», примитивные кричалки про жидомасонов и рептилоидов – а это и есть полный ноль и в части субъекта, и в части высказывания).

Стрит-арт в Москве. Работа художника под ником zoom

Не вижу ничего зазорного в том, что многие стрит-артисты были или могли стать подобными малевальщиками. Те же, кто приходит в стрит-арт из художественного образования, скорее всего либо продолжают «делать искусство» (и улица непринципиальна, что бы он по этому поводу умно не говорил), либо ищут брутальности и открытости (которой в искусстве ему не хватало).

Истоки просвещенного вандализма

Конечно, здесь стоит сделать важную оговорку: стрит-арт и его авторы по своим истокам очень многообразны. Это не направление в искусстве, которое логично вырастает из предшественников, это скорее некоторая полиморфная результирующая, в каждом конкретном случае имеющая более одного фактора влияния. Поэтому художники ХХ века (например, Ричард Хэмблтон, Энди Уорхолл, Кит Харинг, Жан-Мишель Баския и др.) безусловно были одним из источников для возникновения стрит-арта, но не единственным и, возможно, не главным. Другими источниками были:

> спрей-граффити, бразильские пишасао (pichação), муралс (которые делали в том числе большие художники, вроде Риверы, Сикейроса и др.);

> плакат и реклама ХХ века (не стоит забывать, что фасадами, плакатами и дизайном занимались Климт и Муха, Малевич и Лисицкий, мирискусники и Баухаус), развитие айдентики (лого теперь есть у любой группы);

> условные знаки субкультур (например, знаковый язык американских хобо, криминальные аббревиатуры, метки и образы, панк-граффити);

> надписи во время войн и революций (например, множество лозунгов в Париже 1968-го);

> а также целый ряд социальных процессов – рост отчуждения (в т. ч. в сфере образов и слов), ориентация на индивидуализм и самовыражение, усиление визуального элемента в культуре (с сохранением вербальности в его понимании) и другие.

Стоит заметить, что отчуждение с наибольшим размахом ХХ веке коснулось не только обычных рабочих, но и белых воротничков (журналисты, дизайнеры, креаторы, инженеры-разработчики и т. д.), что привело к поиску альтернатив. Отчуждение, возникающее на фоне массовых стандартизированных вещей, знаков и явлений обостряет запрос на что-то созданное «своими руками», вне устоявшихся конвенций.

Эксплуатацию сопровождала и агрессивная экспансия бизнеса в сферу образов и даже идеологий (например, корпоративная этика, политика бренда и т. п.). При этом воздействие рекламы и СМИ имеет неожиданный эффект: появляется значительное количество людей, интуитивно компетентных в оценке работы образов и сообщений. Этот феномен получил название «маркетолог внутри».

Воспринимая рекламу как часть среды, человек учится понимать и менять ее – отсюда, например, расцвет фотожаб и издевательств над рекламой в интернете, или раздражение в адрес брендов. Это не бессильная неприязнь к навязанным образам, это понимание механизмов, которое позволяет заставить образ работать против хозяев.

Одна из работ художника под ником Askew

Немаловажным было и появление аэрозольного баллончика с краской (а точнее – современного типа распылительного клапана) в 1949 году. Хотя и ошибочно приравнивать стрит-арт только к спрей-арту (об этом еще поговорим отдельно). Но еще раз подчеркну: как мне кажется, в каждом конкретном случае к стрит-арту могли побудить очень разные вещи – кого-то альбом с современным искусством, а кого-то местный граффити-хулиган, который начал к бомбинг-буквам добавлять чуваков с пушками или грудастых блондинок.

Две традиции стрит-арта

Тут можно упомянуть еще и такое наблюдение: некоторые (я в том числе) выделяют несколько традиций стрит-арта. Прежде всего англо-американская и французская (континентальная), которые как раз отличаются тем, что в первой ощутимо больше выходцев из социальных низов, а во второй – довольно много людей с образованием, а то и с двумя и более. Неудивительно, что у одних отсылки к массовой культуре и локальной версии какой-то субкультуры, а у других еще и к классическому искусству.

В англо-американском стрит-арте более ощутим культурный фон граффити: здесь до сих пор не одобряют сотрудничество с коммерческими фирмами и часто выясняют «кто кому продался». Также заметно тяготение к элементам примитивного, племенного и территориального в человеке, хотя и с элементами рефлексии. Для них актуальны и граффити-войны (например, между Бэнкси и Кинг Роббо).

Французский стрит-арт ощутимо более социален, но и рафинирован. Это заметно не только в гуманитарном образовании, но и в идеях служения обществу, попыток вписаться в городской ландшафт, не искажая и не разрушая среды (что во многом объясняется тем, что они творят в городах с прекрасной архитектурой, чего нельзя сказать о рабочих районах). Многие работы континентального стрит-арта гипер-рефлексивны, порой даже в ущерб образности – приходится дополнять его пояснениями в интервью и текстах выставок.

Можно выделить и другие традиции: например, латиноамериканский стрит-арт, довольно молодой арабский стрит-арт и другие (впрочем, в них всегда заметно влияние одной из выше перечисленных традиций).

После граффити?

История стрит-арта довольно коротка – с самыми искусственными удревлениями получится меньше 40 лет (если считать от первых опытов Ксавье Пру, более известного как Blek le Rat, в 1981 году). В дедушки стрит-арта можно записать и Ричарда Хэмблтона (особенно его серии работ «Crime Scenes» и «Shadowman»). Замечательные доисторические предки, вроде Kilroy was here и Taki 183 – не в счет. А как заметное явление он и вовсе сложился лишь на рубеже веков – в конце 90-х – начале 2000-х. При этом возникающие в последние 15 лет определения стрит-арта обычно страдают небрежностью.

«Здесь был Килрой» – рисунок-граффити, пользовавшийся огромной популярностью в англоязычных странах Запада в период с начала 1940-х по конец 1950-х годов и ставший частью массовой культуры того времени

Классический вариант: стрит-арт – это пост-граффити. Идея в целом понятна: большинство художников первой волны прежде были граффити-райтерами (это утверждение уже ощутимая натяжка, т. к. не для всех так), следовательно, делается вывод, что они со временем отошли от букв и тегов к сложным и простым образам или к иным техникам (уличная скульптура, принты, мозаика, скретч и т. д.).

Однако граффити слишком тесно связано с субкультурой гетто и ни к каким поискам других техник не побуждает. Да и в современном стрит-арте уж давно доминируют клей и постер, а не баллончик. Рисующий граффити обычно узко ограничен в самой мотивации, даже если рисунок содержит не только буквы, но и образы. Эти мотивы весьма понятны: заявить о себе, пометить территорию, похвалиться или оскорбить кого-то (почти то же самое можно увидеть в первоначальном рэпе – саморепрезент, дис, баттл).

Как заметил питерский стрит-артист agon_noga, в граффити главный принцип «Я есть», а в стрит-арте – «Я так думаю». Но по мне лучше: «Я говорю», где высказывание буквально является актом (пойти и сделать стрит-арт). Причем подобное «Я говорю» в полной мере охватывает не только сознательное высказывание, но и бессознательное – то, что «сказалось» якобы, само собой.

В этой версии мне нравится лишь негласная предпосылка, но не логика. Я имею в виду, что один из подразумеваемых мотивов развития граффити в нечто большее – это естественное для человека желание выделиться, удивить и соблазнить другого чем-то оригинальным или необычным. И вероятно те, кто хотели обращаться ко многим (а не только локальной тусовке «в теме) действительно составили первые ряды стрит-арт-неофитов. Граффити показало пример и тем оказало влияние.

Но верно и то, что появление стрит-арта в значительной степени повлияло на нынешние граффити и почти целиком вобрало их в себя. Почти, т. к. в целом ряде абстрактных граффити (Loomit, Graphic Surgery, Фелипе Пантоне и др.) или тех, кто продолжает оставаться граффити-шрифтовиком (Daim) можно увидеть то самое пост-граффити – граффити, оторванное от своих субкультурных корней. Впрочем, и абстракции могут служить формой для высказывания, и тогда это уже стрит-арт (или муралс/монументальная графика как в случае Askew).

Одна из работ художника под ником 1010

При этом я думаю, что уже в граффити был заложен определенный потенциал, который мог реализоваться намного шире, чем первоначально. Дело в том, что граффити, которые поначалу представляли собой создание своего уникального шрифта для букв – это такая интервенция в отчужденную сферу языка. Кроме того, использование спрей-краски оставляет большой простор для выражения – от сложных, детализированных рисунков до чистой экспрессии тела и эмоций. Все это и реализовалось в стрит-арте.

Небольшой итог

Что считать искусством, а тем более современным – это великие проблемы философской эстетики, и по большей части они неразрешимы – потому что искусство многообразно и изменчиво. Определить нечто новое через привычное, но малопонятное – так себе затея, по крайней мере для этого нового. По-настоящему новое требует нового языка, новой смысловой оптики. Иначе вместо понимания специфики вы будете обречены на повторение банальностей и ощупывание слона по частям.

Работа Ричарда Хэмблтона из серии «Shadowman» (начало 1980-х)

Говоря о стрит-арте, стоит более критично воспринимать эту «приставку» «-арт». Уличное искусство – не самый удачный термин, потому что оно не является одним из доменов или направлений современного искусства. Оно «искусство» в том более широком смысле, который был хорошо известен античным грекам (технэ) и довольно отчетлив в русском – искусство как мастерство, как искусность в технике и выразительности, а в каком-то смысле и сноровка (проникнуть, сделать, не попасться).

Этот «-арт» вообще доставляет ощутимые неудобства многим, особенно в России, где «художник» – это сильно нагруженное означающее (в отличие, например, от более абстрактного artist). Никита Номерз однажды сказал, что ему всегда проще говорить «я занимаюсь стрит-артом» (вместо «рисую») – и это звучит как неуклюжий канцелярит, но сохраняет связь с истиной. К тому же «уличный художник» звучит как человек, который в парке пишет за деньги быстрые портреты или развлекает зевак эффектным рисованием каких-нибудь природных или космических пейзажей, или создает ЖЭК-арт.

В отличие от совриска, стрит-арт все еще сопротивляется коммерциализации и деловитому участию галерей/кураторов (которые почти сразу же начинают решать по старинке: у кого есть пресловутая художественная ценность, а кто – мимо проходил). Он отказывается от подготовки зрителя и часто вместо деструкции языка/стереотипов использует их напрямую. А главное, стрит-арт все еще остается пафосным, серьезным и наивным, даже в своей иронии (никаких постмодернистских увиливаний от сообщения, никаких надежд на то, что «текст/образ вывезет»).

В этом смысле стрит-арт неотделим от вопросов этики и политики. И позиция высказывания уличного искусства – это современная версия пролетарского сознания. Это форма высказывания, близкая к искусству, но ориентированная на преодоление отчуждения в городской среде. Стрит-арт не привязан к эстетической норме, к стилистике и технике, зато в нем почти всегда ощутимо обращение к уличному зрителю и среде.

Само понятие «стрит-арт» можно использовать в расширительном и в более узком смысле. В расширительном смысле стрит-арт – это новая волна урбанистического творчества, включающая в себя практически любое (некоммерческое) эстетико-смысловое вмешательство в среду города (от декора и муралс до политических трафаретов).

В узком смысле стрит-арт – не столько реальность, скорее некоторый ориентир, позволяющий отделить попытку выражения от реализации других целей. В этом смысле я и предлагаю его рассматривать в данном курсе. Ярлыки вроде «уличная волна» или urban-art ничего нового по этому поводу не добавляют. Хотя и слово «стрит-арт» в определенной степени скомпрометировано.

Работа Рона Инглиша, сделанная в Вифлееме

И кстати, именно во втором смысле отнюдь не всякое «уличное» высказывание является стрит-артом. Эта граница хорошо ощущается, но нелегко формулируется. Например, рисунки на стене в Вифлееме, сделанные в 2007 году группой художников (Banksy, Ron English, Peter Blake, Antony Micallef, Paul Insect, Faile и др.) – это социально-политическое высказывание, сделанное в ситуации, когда одни лишены голоса, а другие – обладают властью заткнуть рты неудобным спикерам.

Несколько стрит-артистов, уже после этого рисовавших на палестинских территориях, были насильно высланы властями Израиля. Это стрит-арт, который призван привлечь внимание к сказанному, а не говорящему (хотя тупые масс медиа предпочли заметить только присутствие Бэнкси в инфоповоде).

Но очень похожие акции, сделанные JR в фавелах Рио-де-Жанейро или большим коллективом художников в Тунисе (проект Джербахуд) не впечатляют и не несут ощутимого высказывания, хотя они и снабжены умными текстами о правильных вещах (стрит-арт и проект с куратором – вещи малосовместимые).

Работы JR в фавелах Рио-де-Жанейро

Эти акции в странах третьего мира – скорее перфоманс с социологическим подтекстом, который, во-первых, рассчитан только на зрителя первого мира, а во-вторых, привлекает внимание к художнику, а не к проблеме. И само собой, всё легально и согласовано по линии дипконсульств (не удивлюсь, если узнаю, что JR сопровождал отряд автоматчиков – обычное дело для санкционированных поездок иностранцев в фавелы). Особенно этим грешат французы. Подобный «стрит-арт курильщика» заранее создан, чтобы стать фотовыставкой с кураторскими текстами в галерее, расположенной в фэшн-районе одной из европейских столиц.

Однако ценность стрит-арта не в том, что он на улице. Он хорош тем, что радикально пересматривает контекст всякого изображения/высказывания – вопросы границ и культурных ранжиров, серийности, авторства, легальности самовыражения, этики образов, контекста восприятия, целей эстетического высказывания. Вот об этом мы и поговорим в следующих текстах курса.