Статья №4. Адреналин, пофигизм и орудие. Психология стрит-арта

Стрит-арт рисуют и ночью, и днем. Кто-то в одиночку, а кто-то командой. И если для одних рисунок на чужой стене, сделанный без разрешения – это уже ощутимый демарш, то для других ценна прежде всего вызывающая публичность, демонстрирующая нарушение границ и запретов ради сообщения. Каковы могут быть мотивы и желания тех, кто делает стрит-арт? И что вообще мы можем понять о психологии стрит-райтинга по тому, что мы видим?

«Следите за манерами, мать вашу» Бэнкси

Психологией стрит-арта я очень расширенно называю все те вещи, которые касаются внутренних мотивов, талантов, отношений с обществом и законом, наконец, удовольствий. Однако эти вещи интересуют меня потому, что это важный диспозитив тех высказываний, которые взывают к пониманию. Существуют ли какие-то общие черточки у райтеров или их поиск также бессмыслен как попытка обнаружить у них одинаковые музыкальные предпочтения?

И здесь придется начать с парочки социальных мифов.

Как себе представляют в среднем человека, рисующего на улице? Это либо подросток с хулиганскими наклонностями, откровенно плюющий на общество, либо неопределенного возраста странноватый непризнанный гений с нездоровым огоньком в глазах. Реальность более прозаична: в большинстве случаев стрит-райтер – это молодой человек или девушка (многим участникам первой волны сейчас 40-50, второй волны – 20-30) интеллигентного вида. Однако мифы и социальные стереотипы довольно живучи, потому что они экономят мышление и успокаивают, к тому же и в них порой находится зерно истины.

Необузданное эго

Так, например, возьмем миф о том, что нарушители правил (даже незначительных) – это почти всегда эгоисты и девианты. Считается, что такие люди просто не понимают смысла запрета и поступают лишь в соответствии со своими интересами. Более того, считается, что таких людей нужно останавливать и наказывать, иначе в будущем они перейдут к более тяжким правонарушениям.

Работа Banksy

Однако эта логика дает сбои с самого начала. Стрит-арт в большинстве случаев является эпизодическим увлечением (на несколько лет), в остальных – это стабильное занятие человека, которое мало отражается на остальных аспектах его жизни. Радикальные анархисты, члены сект или закоренелые рецидивисты в этой сфере практически не встречаются.

Наверняка не все райтеры – эталонные граждане, но многие. И факты столкновения с законом в таких случаях связаны скорее с тем, что это творческие люди. А у них, как, впрочем, и у всех людей, иногда бывают проблемы с алкоголем/веществами, страстями, финансами и жизненным равновесием в целом. Рассказы о том, что стрит-арт вывел кого-то на кривую дорожку – бред того же сорта, то что и ждановское «От саксофона до ножа – один шаг!». Хотя для некоторых людей даже минимальное попрание правил другими (в своих глазах они и не такие бревна игнорировали) – весьма болезненно, поэтому они готовы поверить и в это, чтобы оправдать свое моральное право осуждать.

Довольно-таки странно звучит и обвинение в эгоизме. Все люди, так или иначе, нуждаются в признании, в общении и внимании других. В этом смысле мы все – эгоисты. При этом обычно подразумевается, что другой от действий эгоиста не получает ничего для себя, но со стрит-артом это не так. Возможно, он не изменит мир, но он способен вырвать человека из будничной рутины – заинтересовать, развеселить, предложить ему осмыслить высказывание или задуматься о чем-то. Стрит-арт бескорыстно служит своему простому зрителю в намного большей степени, чем массовое или элитарное искусство.

И это возможно, по сути, только благодаря здоровому эгоизму. Чтобы сделать стрит-арт, нужно захотеть внимания других к твоей работе сильнее, чем хочется комфорта, спокойствия и гарантий (что примут благосклонно). Чтобы заниматься этим регулярно, нужно захотеть прежде всего для себя какого-то иного вида своего района/города (например, желать больше интересных изображений в городе, не богатом на культурные события и выставки совриска). И наконец, чтобы действительно получить признание на этом поприще, нужно забыть о нем и делать это ради собственных принципов и/или удовольствия (возможно годами).

Об удовольствии, как мне кажется, необходимо напоминать, говоря о стрит-арте. Ведь он не похож на свободное творчество по велению музы, он похож на ремесло, в котором материальность практики играет большую роль в том, как и что получается сказать. И здесь, безусловно, у каждого – свое удовольствие в силу разных биографических причин.

Портрет от Vhils

Кому-то нравится возиться с краской (ее цвет, запах), кто-то получает огромное удовольствие от сопутствующих рисованию ночных прогулок по городу, общению с сопровождающими, а некоторых прет от адреналина и воображаемой власти («моя территория!»).

Также это может быть и понятная радость от воплощения своей идеи в реальности, порой это просто необходимо (когда идеи никуда не выходят, от них устаешь и впадаешь в уныние). Бывают и совсем необычные мотивы: например, иногда человек многократно рисует какой-то особенный (бессознательно заряженный для него) образ/символ после чего чувствует себя лучше, хотя и понятия не имеет почему.

И, конечно, не стоит сбрасывать со счетов и похвалы в свой адрес, а также стремление к конкуренции за нее с другими. В кем-то сделанном стрит-арте всегда есть элемент чьего-то желания, способного заразить меня этим желанием. Поэтому уличные работы обычно возникают и распространяются резкими скачками, взаимно индуцируя и провоцируя друг друга. Стрит-арт разнообразен во многом, в т. ч. и в удовольствии, которое он несет как тем, кто создает, так и тем, кто воспринимает.

Вполне возможно, что личный способ получать удовольствие в значительной степени определяет выбор техники у автора. Но еще интереснее задаться вопросом: если обычно человек только со временем осознает, что какая-та форма удовольствия привела его в стрит-арт, то возможен ли обратный сценарий – рефлексивный поиск техники под свое, уже осознанное удовольствие? Например, возможен ли переход от публичности соцсетей к стрит-арту?

Граффити vs стрит-арт

Желание оставить свой след на просторах города может принимать разные формы. По сути, дело всегда в нюансах: для кого-то более важен мотив самоутверждения, а для кого-то – высказывание о чем-то что больше/важнее, чем я сам.

Здесь, пожалуй, можно провести важный, хотя и не безусловный водораздел между граффити и стрит-артом. Стрит-арт, как я уже отмечал, отличается большей осознанностью и ответственностью в отношении высказываемого. Но именно это делает его озабоченным связью с другими людьми: важно сделать сообщение читаемым, понятным, эффектным, шокирующим и т. д. и т. п. – ДЛЯ другого. Граффити же ориентируется на свои традиции, многие из которых действительно эгоистичны или завязаны на внутренние нормы маленького сообщества граффити-райтеров.

Сарказм от iHeart

Некоторое психологическое различие этих позиций весьма ощутимо и в непосредственной деятельности, и в том, как они говорят о себе (в интервью и других текстах). В среде граффити действительно высоко ценится элемент вызова: считается, что чем опаснее место, где сделан рисунок, тем круче автор. Адреналин от угрозы, что сгонят со спота или даже поймают, оказывается большим удовольствием, чем итог, который оказывается всего лишь приятным дополнением.

И, как заметит райтер Gato, «граффитчики – законченные эгоисты. Они могут разрисовать огромное количество объектов, и каждый раз это будет их имя». Причем скорее всего это будет совершенно нечитаемый для большинства шрифт. Теги и бомбинг – это не только и не столько удовольствие от процесса (хотя говорят именно так). Это почти всегда сообщения не для всех или, если быть точным, – двойственное сообщение, в котором есть «свои» (от них ждут респекта) и «остальные» (коим показан вполне недвусмысленный фак).

Подобное содержание неудивительно, ведь идентификация граффити-райтера формировалась на фоне субкультур гетто, в которых закон понимается как навязанный «чужой закон». Локальные сообщества живут по своим неписанным законам, которые обычно противоречат официальным.

Со временем гангста-романтика стала успешным продуктом на медиа-рынке, поэтому сегодня многие продолжают соблазнятся и подражать образу «хулигана с улиц». И эту простенькую идентификацию (я – это тот, кто против закона) несложно прочесть в излишней эгоистичности бесконечно рисуемых тегов, которые оказываются всего лишь зеркалом, в котором автор хочет себя любовно созерцать.

В среде стрит-арта сообщение более демократично, вплоть до того, что многие всерьез озабочены не только тем, чтобы высказаться, но и тем, чтобы это высказывание вписывалось в пространство города, задействовало окружение, превращая вещи в мысль и переживание. На место «Я» приходит «субъект высказывания», который нуждается в интересном и содержательном «высказывании».

В силу этого протест против общества и его запретов здесь явно уходит на второй план (на место «протеста» приходит «критика»). Хотя стереотип довольно силен: я сам однажды встретился с ним, когда проходившие мимо ребята озадачили меня вопросом «А это против чего?» (в тот момент я трафаретил кислотного цвета грибы).

Работа Паши 183

Отношение к закону/запрету является важным элементом человеческой психики, во многом определяющим его социальную жизнь. Однако и тут не все так уж очевидно, ведь то, что вам кажется проявлением власти, для другого представляется чем-то иным. Поэтому кто-то активно не принимает закон, но вы даже не заметите этого, и наоборот, то, что на уровне здравого смысла кажется низвержением порядка в своих бессознательных мотивах может оказаться служением приказу Другого. Так что стоит понимать, что в рамках стрит-арт предостаточно и бунта, и разумного нонконфомизма, и в разной степени осознанного соглашательства.

Во многих интервью можно встретить размышления стрит-райтеров о том, что они не стали бы заниматься этим при более серьезных последствиях. Наверняка многим приятно верить в то, что каждый художник – это революционер. Но стрит-арт, как уже было замечено выше, все чаще делают интеллигентные, образованные и рациональные люди, среди которых есть даже очень «домашние». И определенную роль в этом сыграл тот факт, что в образованной среде занятие стрит-артом теперь воспринимается скорее благожелательно.

По большому счету, стрит-арт унаследовал от граффити и контркультуры эту идентификацию (быть против закона), но в определенной степени испытал влияние и другой – идущей от академической критики и искусства (быть в рамках закона). В итоге кому-то ближе беготня от стражей правопорядка, кто-то напротив (как например, Blek le Rat) не любит эту нервозность и хотел бы обойтись совсем без нее. Многие же ищут какую-то третью позицию в отношении закона.

Тот же Инвейдер наряду с мыслью о том, что «стрит-арт должен оставаться незаконным» признает и то, что «никогда не упустит возможности сделать хорошую вещь только потому, что это легально». Вполне возможно, что стрит-арт превращается в стабильное занятие благодаря выработке идентификации, для которой отношения с законом больше не являются определяющими. Позиция, которая могла бы звучать так: закон есть, он изменчив и его стоит учитывать (так же как место, погоду, свойства краски или аудиторию, к которой обращаешься), но он в то же время – не помеха (внутренняя!), чтобы делать то, что хочешь и что приносит тебе удовольствие.

Непонятые и непризнанные

В конце концов стоит обратиться и еще к одному социальному мифу – мифу о непризнанных гениях. Этот миф не так уж безобиден, несмотря на то, что обычно ведет к разговорам о необходимости дать им возможность для реализации своих талантов. Дело в том, что оборотная сторона этого взгляда состоит в возвращении статусов и рангов, некритически взятых от искусства или общественного вкуса.

Работа Artyface

Иными словами, вера в непризнанных гениев – это слабо скрытое желание отсортировать всех рисующих, чтобы «лучшим» дать право и возможности, а остальным окончательно все запретить. Само собой, «лучшие» и критерии их отбора – это проблема, и это уже идеология, потому что наиболее непонятные, радикальные и простые (без особой художественности) явно в эту касту не попадут. В этой точке мы вновь возвращаемся к сложностям, которые повлекут за собой как частичная, так и полная легализация стрит-арта.

Порой мне кажется, что некоторая элементарная вежливость – намного более действенный фактор для избегания излишней конфронтации между обществом и рисовальщиками, нежели попытки проводить границы (в т. ч. не только путем запретов, но и выдачей преференций).

Автору нужна определенная свобода в высказывании, в том числе и для того, чтобы рано или поздно осознать известную максиму Марка Твена, согласно которой даже правда (а тем более ангажированная личными взглядами позиция) должна быть подана должным образом. Не подобно мокрому полотенце в лицо, а с уважением, как подают пальто.

Уличные панчи и рифмы хороши только тогда, когда эта критика не убивает чужого желания (например, желания стараться что-то сделать). Стоит помнить, что многие занятые полезным трудом на практике вынуждены превосходить ограничения намного более серьезные, чем те, что стоят на пути у стрит-райтера.

И все же неспокойное биение таланта – пожалуй, одна из причин, выдавливающих человека из зоны комфорта в сферу уличного творчества. Даже если этот человек на улице «как дома», результат его творчества получает независимость от автора, а это всегда тревожный момент (и в части оценки другими, и в части самооценки). Тот, кто ищет зрителя и «собеседника» для своих работ, в большинстве случаев не пожалуется вам на избыток понимания со стороны других. Поэтому стрит-арт – это еще и знаковое явление в происходящем сегодня между талантом и обществом.

Работа стрит-райтера под ником Moose

Легко предположить, что один из мотивов делать стрит-арт – гиперкомпенсация личных недостатков в способности к общению. Да, конечно, и подобные вещи имеют место быть: у многих райтеров, как и у многих людей, встречаются дефекты речи или специфический голос, стеснительность или замкнутость, беглая речь или задумчивость. Встречается, но не всегда и не у всех. И мне кажется ни в коем случае нельзя все свести к подобным мотивам, т. к. не менее весомые подбрасывает нам общество – в виде отчуждения, нежелания слушать, попыток рационализировать или напротив заменить все сиюминутными эмоциями.

Бэнкси, например, неоднократно высказывался на тему того, что современность научилась утилизировать опасные для системы таланты, в том числе включая их в систему («В рекламе я ненавижу больше всего то, что она привлекает всех наиболее ярких, творческих и амбициозных молодых людей… Никогда еще в истории человечества не было использовано так много, чтобы сделать так мало»).

Отчуждение от своих продуктов очень сильно и болезненно в области образов и смыслов, поэтому неудивительно, что стрит-арт пронизан иронией и/или отвращением к брендам, корпорациям и политиканам.

И эта схожесть опыта – как в занятиях стрит-артом, так и в необходимости выживать, как-то продавая свои таланты (обычно ради неразделяемых целей и ценностей) – внезапно оказывается той причиной, которая позволяет уличным райтерам запросто находить общий язык.

Президент Кэлвин Кулидж однажды едко заметил, что нет ничего более обыденного (common), чем неудачники, обладающие талантом. Но возможно, что именно не достигший (еще или уже) желаемых результатов талант – это та общая (common) черта, которая объединяет не только делающих стрит-арт, но и многих их зрителей.

Итог

Человеческая психология – это всегда не только личный набор странных связей, но и то как мы вписаны в общий социальный контекст. В конце концов, то, что одни делают стрит-арт, другие – его одобряют, а третьи – считают глупостью или угрозой – все это существует в рамках противоречивых общественных закономерностей и предписаний (о которых мы никогда не свободны, особенно бессознательно, в полной мере).

Еще одно послание от Banksy

Да, у каждого таланта есть своя история, которая интересна. За каждым творением стоят другие люди: может это пример отца, безграничная поддержка бабушки или запавшая в душу фраза из книги. Возможно, поэтому стрит-арт всегда желал быть чем-то большим, чем просто крик: «Я есть, посмотрите на меня».

То же самое касается и стрит-арта как движения и как идентификации: здесь отнюдь не все объясняется подражанием другим или утрированной самореализацией (в духе хобби). У Тима Ради в статусе в соцсети долгое время стояла надпись: «Любой, кто делает стрит-арт – мне друг». Мне кажется, эта фраза означает/может означать нечто большее, чем просто симпатию к тем, кто занят схожим делом. За ней можно попробовать разглядеть контуры утопического воображаемого – несуществующего «интернационала» людей самых разных взглядов, но уважающих те хрупкие попытки высказаться и реализовать свой талант, которые свойственны людям.

Эта идентификация с пустым местом (ведь никакого идеального/правильного стрит-райтера не существует) – вещь одновременно ободряющая и поддерживающая в стараниях и вместе с тем терапевтическая. Стрит-арт в эфемерности и демократизме, в отсутствии ажиотажа по поводу законов и социальных мерил, в пафосе «хочешь? – делай» задевает многие наши неврозы, но дает шанс на большую свободу от них.