Академическая музыка XX века в лицах

Статья №8: Георг Фридрих Хаас. Ларс Фон Триер от мира музыки

Concepture продолжает знакомство с видными представителями академической музыки XX века и потихоньку подбирается к стыку веков и границе амбивалентных эмоций, где нас скромно приветствует Георг Фридрих Хаас.
Статья №8: Георг Фридрих Хаас. Ларс Фон Триер от мира музыки

Георг Фридрих Хаас не раз признавался, что часто ощущал себя аутсайдером. Даже родные края не вызывали у него особой радости. Причем касалось это как мелочей – горные пейзажи вокруг дома казались Хаасу гнетущими, – так и более серьезных проблем – являясь протестантом, Георг рос в католической Австрии.

 

Отчужденность от общества и эстетическая депривация несомненно повлияли на личность композитора, но, по-видимому, не оставили незаживающих ран. Неудачи и трудности Хаас переносил стоически, даже извлекая некоторую пользу из них – в процессе непрекращающейся интроспекции композитор всегда умудрялся находить точки общечеловеческого интереса.  

В противовес мрачноватой личной биографии Георга, её творческая часть пронизана духом академического спокойствия и размеренности. Обучался Хаас в Университете музыки и театра Граца, впоследствии там же преподавал, в том числе микрохроматику, ставшую одной из фирменных черт его музыкального стиля. Закончил аспирантуру, отметился участием в авторитетных музыкальных мероприятиях, получил несколько наград.

К сожалению, признание пришло не сразу, хотя австриец и начинал творить в прошлом столетии. В XX веке им было написано более десятка значимых работ, а первый крупный успех пришелся на 2000-й год, то есть спустя 19 лет после первой опубликованной мелодии. Поэтому в музыкальной историографии Хааса, скорее всего, будут помнить как композитора XXI-го столетия.

Так или иначе, Георгу Фридриху Хаасу удалось преодолеть все трудности и стать одним из наиболее известных представителей спектральной музыки – направления, сосредоточенного на анализе характеристик спектра звука и тембра, в частности. И для более глубокого понимания всех контекстов и особенностей музыки Хааса, логичным будет рассмотреть её не только с тематической, но и с технической стороны. 

Давайте начнем с тематики. Лучше всего творчество Хааса характеризуется через понятие излома/границы/стыка. Исследуя те «пространства» человеческого сознания, где возникает посттравматический синдром, девиантные желания и мистический опыт, Хаас создает весьма непростую музыкальную атмосферу, зачастую очень мрачную. Но не в смысле готического пафоса – это мрак совершенно иного свойства, тот, что погружает в шизофренические глубины человеческой натуры.

Болезненность, страдания и смерть – темы, которые Хаас не стесняясь проносит через абсолютно все свои работы. При этом композитору парадоксальным образом удается избежать губительного индивидуализма: сосредотачиваясь на рефлексии своих психических состояний, у Хааса получается не просто открыть для слушателя психологическую бездну отдельно взятого человека, но и связать ее с «теневой» стороной современного общества.

При этом Хаасу свойственно проявлять все эти переживания в масштабе и даже некотором монументализме.На счету композитора 8 опер. Свою тягу к жанру он объясняет тем, что «опера – это форма медленного искусства, которая позволяет рефлексировать над движением тектонических плит человечности, выходя из непрекращающегося цикла новостей 24/7».  

Для наглядности рассмотрим конкретней тематический состав некоторых работ Хааса.

Опера «Bluthaus» повествует о молодой женщине Наде, которая пытается продать дом, где она провела все детство. Надя не может избавиться от призраков прошлого и воспоминаний о насилии со стороны родителей. Опера вдохновлена реальными событиями, имевшими место в Австрии, а именно – похищением Наташи Кампуш и делом Йозефа Фитцля, человека, удерживавшего дочь в подвале на протяжении 24 лет. За эти годы девушка успела родить семерых детей от собственного отца.

«Melancholia» была поставлена по одноименной новелле Юна Фоссе, в содействии с ним же. Опера рассказывает о жизни норвежского художника Ларса Хертевига. В 23 года он влюбляется в пятнадцатилетнюю дочь владельца дома, где он снимает комнату, и постепенно становится одержим ее образом.  Неконтролируемое влечение ни к чему не приводит – Ларс вынужден уехать, его одолевают душевные муки, и долгое время художник проводит в лечебнице. Лечение не приносит плодов и Хертевиг доживает свои дни в нищете, рисуя на газетах и табачной бумаге.

«Закат» (Ларс Хертервиг, 1855-1856)

На произведении Фоссе основана и «Morgen und Abend». Опера рассказывает историю рождения и смерти рыбака Йоханесса: в первой главе его рождения ожидает отец, а во второй уже сам Йоханесс обсуждает своего ребенка с женой и другом, внезапно понимая, что он умер, так как оба его собеседника уже давно покинули этот мир. Подобный сюжет показателен: Хаас несомненно увлечен тематикой смерти как пограничной ситуации, но при этом композитор выражает смирение, что создает ощущение иррациональной и предвосхищенной готовности.

Однако, не только в масштабных работах, но и в отдельных композициях австриец затрагивает остросоциальные темы. К примеру, «I Can’t Breathe» посвящена Эрику Гарнеру – его во время попытки задержания задушил полицейский. Происшествие оказалось резонансным, так как было заснято на видео, на котором слышна последняя фраза Эрика, совпадающая с названием композиции.

 «Не ожидайте мелодий. Не ожидайте гармоний. Ожидайте полотно впечатлений и звуков  [soundscape – прим. ред.]. Я пытаюсь создать музыкальный язык, который базируется не на формальных системах, а лишь выражает понимание звука».

Музыка Хааса, несмотря на современный и даже постмодернистский характер, имеет значительно более крепкие и глубокие традиционные корни, чем может показаться на первый взгляд. То есть пограничность проявляется не только в тематике, но и в технических аспектах творчества композитора, которые мы и рассмотрим далее.

Совершенно очевидно, что передача амбивалентного эмоционального опыта, так ярко представленного в творчестве композитора, является непростой задачей. Поэтому Хаас обращается к столь же непростому спектральному методу, обильно используя микрохроматику и микрополифонию. 

Другими словами, вместо тонов и полутонов привычных для диатонической и хроматической интервальных систем, австриец использует еще и меньшие тональные расстояния: четвертитоны, трететоны и так далее. Следовательно, появляется большая вариативность в использовании интервалов и аккордов, что сильно расширяет композиционные возможности. Проще говоря, микрохроматический подход позволяет совершать тонкие, временами еле ощутимые воздействия на характер музыкальной композиции.  

Интересным моментом является еще и то, что микротональная музыка, помимо своего авангардного воплощения, имеет глубокие традиционные корни: элементы микрохроматики часто встречаются в музыке, написанной до изобретения тональной системы. Однако не стоит воспринимать этот тезис так, будто бы любая традиционная композиция обязана иметь микротональные составляющие.

На самом деле в традиционной музыке не было микрохроматики как отдельного направления или течения. Это понятие возникло вместе с современной музыкальной теорией. А применительно ко всему пласту народной музыки термин микрохроматика употребляется лишь в связи с принципом обратного историзма, позволяющего правильно описать традиционную музыку с теоретической точки зрения.

Приблизительно в этом и заключается особенность стиля Хааса. Обладая прекрасным академическим образованием, австрийский композитор понимает, каким образом функционируют интервальные системы и то, что с помощью микрохроматики можно расширить любой звукоряд. 

Разберемся, в чем тут дело. Например, тот же четветитон, являясь одним из 5-12 звуков в индийской музыкальной системе «рага», существовал в рамках только одной или двух нот лада. В данном случае, микрохроматика – это просто элемент звукоряда, который включен в него ввиду традиции. Для Хааса же совершенно очевидно, что в той же раге можно не ограничиваться всего двумя микротональными ступенями и увеличить количество звуков, скажем, в 2 раза – до 24.  

В принципе, расширять звукоряд можно и до значительно большего количества элементов, единственным ограничением в плане рецепции оказывается то, что каждый новый звук становится все менее ощутимым на слух.

А теперь, если отбросить все тонкости и попытаться провести весьма грубую аналогию с представителями смежных областей искусства, то по критерию «тема/ее воплощение» Хааса хочется сравнить с Ларсом Фон Триером. И не просто так. Во-первых, оба концентрируют свои творческие силы вокруг табуируемых в культуре тем: насилие, смерть, сексуальные девиации, психические отклонения и прочее.

Во-вторых, как фон Триер, так и Хаас стараются вскрыть и показать безмерно глубокую ущербность человеческой природы: погружаясь в глубины ключевых экзистенциалов они не стесняются делать неудобные выводы. Однако у этого сравнения есть не только лестная сторона. Также как и фон Триера, Хааса всю жизнь приследовала тень недоверия и непонимания со стороны широкой публики, а часто даже неоправданной критики.

В связи с этим напоследок хочется задаться вопросом: почему вообще люди, имеющие обширные познания и таланты в той или иной области искусства, не стремятся занять удобное и выгодное место в мейнстримовой культуре, часто даже наоборот – стараются избежать «опопсения»? Ведь высококлассному музыканту логично было бы использовать свои навыки для того, чтобы делать столь же высококачественный продукт, а не пытаться изобретать велосипеды.

Но ответ находится тут же, стоит лишь обратить внимание на такие качества массовой культуры, как несамостоятельность в плане производства новых тенденций и парадоксальную зависимость от них. Иначе говоря, не стоит забывать, что для массовой культуры характерна рекуперация – «переваривание» некогда непопулярных и контркультурных направлений, включение их в собственную парадигму.

Причем этому включению сопутствует еще и редукция включаемого объекта до уровня восприятия широкого зрителя, для которого, к примеру, работы фон Триера – это по большей части обыкновенный «шок-контентный» аттракцион. Выражаясь более литературно: с объекта стесываются «ненужные» смыслы.

Вывод из всего этого очень простой: творцы вроде Хааса осознают, что так или иначе они все же могут оказаться в рамках массовой культуры, стремятся они к этому или нет, а потому особенный и личный язык самовыражения для них важнее, ведь именно он и будет той самой глубиной, скрытой в емких определениях и поп-культурных ярлыках. 

Возможно вы не знали:
Cаундскейп
То, что было переведено автором, как «полотно впечатлений и звуков», в оригинале являлось саундскейпом или, как его переводят, звуковым ландшафтом. Понятием, обозначающим набор звуков, не связанных с мелодией, но создающим определенную атмосферу. К примеру, саундскейпами знаменит такой жанр, как эмбиент, где композиция может состоять исключительно из них.
Рекуперация
Ситуацианистское понятие, обозначающее усвоение, включение в парадигму массовой культуры какого-либо революционного или авангардного явления. Примером из мира современной музыки может служить популярность Aphex Twin’а.
Гитара и ситар
Разницу между современной хроматической европейской музыкой и микрохроматической восточной можно наблюдать и в технически-визуальном ключе. Попробуйте сравнить внешний вид гитары и ситара – инструментов по своей сути одинаковых, но по-разному реализованных в различной культурной среде.
Рекомендуем:
  1. Георг Фридрих Хаас «In Vain»
  2. Георг Фридрих Хаас «Melancholia»
  3. Георг Фридрих Хаас «I Can’t Breathe»
  4. Георг Фридрих Хаас «Nacht-Schatten»